Андрей Андреевич не очень обрадовался предложению: не хотел опять жить на стипендию, все-таки он уже женатый человек. Но природная тяга к образованию пересилила. Выпускные экзамены в институте сдал экстерном, успешно прошел собеседование, и его зачислили в аспирантуру. Учили аспирантов политэкономии, марксистской философии и — что решило судьбу Громыко — английскому языку.
В 1934 году аспирантов из Минска перевели в Москву во Всесоюзный научно-исследовательский институт экономики сельского хозяйства. Андрей Андреевич учился и ездил с лекциями по подмосковным совхозам и колхозам. Он видел, что деревня голодает, но рассказывал о пользе раскулачивания и успехах коллективизации. Эта работа не слишком увлекала Громыко. Его помнят как сухого, лишенного эмоций, застегнутого на все пуговицы человека, но в юные годы он был не лишен романтических настроений. Мечтал стать летчиком, решил поступить в летное училище, но опоздал: туда брали только тех, кому еще не исполнилось двадцать пять, а он попал в Москву, как раз отметив двадцатипятилетие.
Позднее Громыко говорил, что между летчиком и дипломатом есть нечто общее. Например, умение не терять голову в экстремальных ситуациях. Этим искусством он владел в совершенстве. Его хладнокровию можно было только позавидовать.
В аспирантуре Громыко проучился четыре года, написал кандидатскую диссертацию по экономике социалист-ческого сельского хозяйства, защитил ее в 1936 году и был взят на работу старшим научным сотрудником в Институт экономики Академии наук. Одновременно Громыко преподавал политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства. В 1938 году в журнале «Вопросы экономики» опубликовал статью, посвященную 90-летию «Манифеста Коммунистической партии», на следующий год журнал поместил его статью о книге Ленина «Развитие капитализма в России».
В период массовых репрессий карьеры делались быстро. В 1938 году Громыко некоторое время исполнял обязанности ученого секретаря института — после ареста его предшественника. Его хотели назначить ученым секретарем Дальневосточного филиала Академии наук. Но Громыко благоразумно отказался и не прогадал.
В начале 1939 года его вызвали в комиссию ЦК, которая набирала кадры для наркомата иностранных дел. Вакансий образовалось много. Прежних сотрудников или посадили, или уволили. В комиссию входили Молотов и Маленков. Им понравилось, что Громыко — партийный человек, из провинции, можно сказать, от сохи, — а читает по-английски. Знание иностранного языка было редкостью. Громыко взяли. А он еще сопротивлялся, не хотел идти по дипломатической линии.
