Красивая девочка — совсем как белый оленёнок.
Рассмеялся Искра, снега рукавицей зачерпнул, чтобы в капюшон парки засунуть ей — да не успел. Шарахнулась девочка в сторону, словно молодая олениха.
— Что ты? — удивился Искра.
— Не подходи ко мне, шаман, — сказала Куропатка, тонкие брови сдвинула, губы поджала. — Отец заругает меня и мать заругает, если стану играть с другом страшных келе, что людей пожирают и оленей душат.
Остановился Искра; радость с души стекла, как вода. Но он ещё попытался улыбнуться:
— А если рукавицу подарю тебе? — спросил дурашливо. — С левой руки?
С левой руки женихи рукавицы снимают.
Но Куропатка ни хихикать, ни злиться, как у девочек водится, не стала. Сказала серьёзно:
— Верну, а не возьмёшь — в огонь её брошу. У жены шамана — медведь с человеческой головой родится.
Хлестнула этими словами Искру по лицу, как снежным колючим вихрем.
Он возразил:
— У Гнуса — две жены, ни одна медведя не родила.
Вздёрнула Куропатка подбородок:
— То Гнус, а то — ты. Гнусу вдохновение пришло, а тебя с младенчества Нижнему Миру отдали, тебя мёртвый шаман выбрал, тебе своих неживых медведей оставил. Огонь — твой отец, ты сам наполовину келе, а я — простой человек. Уходи, Искра.
И пошла прочь.
И Искра побрёл прочь, Копьё искать. А Копьё с другими охотниками смотрел, как богачи ружьё выменивали, торговались, как проверяли ружьё, как стреляли в колоду, в ободранную оленью голову и в бутылки из-под водки — с грохотом. Пуля бутылки била вдребезги, оленью голову прошила насквозь — все кругом дивились. Крупинками самородного золота богач за чудесное оружие платил — на ладонь их высыпал, словно кусочки застывшего света. Нагляделся Искра на небывалые дела — а потом вместе с Копьём пошёл выбирать табак, чай, красную ткань, бисер и бусы, водку и стальные иголки.
Искра слегка успокоился. Девочка злую глупость сказала — бывает. Может, слыхала от старых женщин, что, как духи-сплетники, весь сор из тордоха друг другу с языка в уши перекладывают.
Некогда огорчаться — вот-вот начнутся оленьи бега.
Победитель целое стадо оленей выиграет.
Летят оленьи упряжки, как ветер — снежная пыль вихрится. От скорости дух замирает. Искра со всеми кричал: «Скорей! Скорей!» — обо всём забыв. Очнулся только, когда взвыл кто-то прямо за его спиной.
Обернулся Искра: под ногами людей, что оленьи бега смотрели, Белый Мох, брат младшей жены Гнуса, корчится и хрипит — сумеречный медвежонок ему на грудь навалился, вздохнуть не даёт. А рядом, в истоптанном снегу — нож лежит; пустые ножны — у Белого Мха на поясе.
