– Когда теперь заглянете?
– Вероятно, недели через две. Насчет корреспонденций, имею в виду письма, договорились?
– Так точно! Договорились, Алексей Петрович.
Покровский давно скрылся за поворотом насыпи, а движенец все, казалось, смотрел ему вслед.
«Инженер, а простой. Очень даже простой и доступный в обращении, – удивлялся про себя. – А иной, глядишь, десятник, а корчит важного туза. Павлином ходит. На рабочих глядит свысока…»
*
На втором этаже Управления по строительству Амурской железной дороги в угловой комнате с раскрытой настежь дверью с матовым стеклом отрывисто стрекочет телеграфный аппарат, выстукивая черные буковки на ползущей спиралью бумажной ленте. Она кольцами сворачивалась на полу у гнутых ножек орехового столика.
Высокий худой человек в кителе и с пенсне на носу подхватил двумя пальцами ленту и стал читать текст, громко и выразительно выговаривая каждое слово: «Невыносимые условия труда и быта, необеспечение работой, невиданно быстрый рост цен, штрафы, обсчеты, обман рабочих подрядчиками вызвали крупнейшие волнения, стачки и забастовки на строительстве…»
– Черт знает что! – вскрикнул чиновник и бросил телеграфное сообщение на ореховый столик. – Изволят передавать открытым текстом! Неслыханная дерзость. Вы-то хоть что на это скажете, господин полковник? – человек в пенсне устремил нервный вопрошающий взор на стоявшего у большого светлого окна военного в голубом мундире. Погоны с двумя малиновыми просветами качнулись. Полковник переступил с ноги на ногу, продолжая смотреть в окно и, казалось, не обращая никакого внимания на слова железнодорожного чиновника. Он молча курил тонкую папироску. Колечками плавал ароматный дым. Через стекло по-весеннему яркие солнечные лучи щедро заливали телеграфную комнату.
Наконец, военный вздохнул и повернул голову:
– А что, милейший, вы, в свою очередь, предлагаете? Мы имеем информацию о том, что часть инженерно-технического состава разделяет некоторые политические взгляды социал-демократов.
Чиновник вынул носовой платок и, сняв с покрасневшего носа пенсне, стал нервно протирать стеклышки.
– Я, господин полковник, ничуть не меньше озадачен происходящими процессами на строительстве. Наш министерский департамент, который я имею честь здесь представлять, нисколько не пытается оправдываться. Агитация, действительно, имеет место. Эти листовки, знаете, чуть ли не в уборных уже встречаются. Неужели нельзя присечь их печатание?
Став и вовсе хмурым, полковник, не стесняясь молодых телеграфисток, прореагировал весьма оригинально:
