— Последней вещью, которую я сказала своей сестре, была ложь. Она попросила меня остаться с ней на ночь, и я сказала, что останусь, несмотря на то, что у меня не было намерения так поступить, — может мое сердце разбиваться дальше? Действительно, может ли оно? — Зачем мне нужно было ей врать? Зачем?
Он потянулся ко мне руками, словно хотел помочь мне подняться, но затем снова засунул руки в карманы.
— Ты великолепная сестра, Келли. Любой может это увидеть.
Я потерлась лицом о синтетическую ткань моего рукава. Посмотрим, как хорошо она впитывает влагу.
— Были ли все наши с ней отношения обманом? Была ли моя любовь к ней только ложью?
— Конечно, нет. Она много значит для тебя. Любой может это увидеть.
Я одернула рукав и прямо посмотрела на него.
— Логан, я убила ее. В моем воспоминании о будущем, Джесса была на больничной койке в здании АпИТ, и я воткнула иглу в ее сердце. Я убила свою младшую сестренку. Как я могу ее любить? И если я не люблю ее, то разве могу полюбить кого-то другого?
Я ждала, что его лицо исказится от ужаса, от бессознательного омерзения, когда мои слова дойдут до него. Я миллион раз представляла выражение его лица. То, на котором будет написано, что я само зло. То, на котором будет написано его отвращение. То, которое, яснее чем любые слова, скажет мне, насколько я отвратительна.
Но оно не пришло.
Вместо этого он слегка коснулся кончиками пальцев моей руки. Это было легчайшее прикосновение, и все же оно зажгло мое тело от макушки до пяток, опалив мои ноги в шероховатой земле.
— Какую ужасную ношу тебе приходится нести.
Я смотрела на его руку, на длинные, натруженные пальцы, которые могли бы с легкостью привести его к карьере концертирующего пианиста.
— Ты не считаешь, что я чудовище?
— Единственное чудовище здесь — это твое воспоминание о будущем. Оно отняло у тебя твое спокойствие и заставило сомневаться в том, кто ты есть. Я знаю, кто ты, Келли, и ты наполнена любовью.
Мои колени стали мягкими, как речная грязь у меня под ногами.
— Спасибо тебе, — прошептала я.
— За что?
— За то, что не осудил меня.
— Как ты можешь осудить чьи-то будущие действия, не зная обстоятельств? — спросил он.
Действительно, как. Но вслух я этого не произнесла. Я не могла. Потому что я не была уверена в том, что он настолько же искренен, как звучит. Может, он одарен способностью точно знать, что говорить и когда. Может, его слова значат не больше, чем смех, который вырывался из него пять лет назад.
