Все вроде налаживалось, но тут Карин ни с того ни с сего наорала на меня при Лоранс. Она послала нам какой-то мейл с организационным вопросом, но так как никто, видимо, не понял, что именно она имеет в виду, ей не ответили. Мы с Лоранс сидели за соседними столами, а Карин за столом через перегородку от нас.
– Мне так никто и не ответил на мой мейл, вы что думаете?
– Я правильно понимаю, что говорится о еженедельном докладе об имеющихся новых багах? – спросила я Лоранс.
– Ну да, я тоже так поняла, – ответила мне Лоранс.
– Мы можем назначить еженедельную встречу с ведущими инженерами по этому поводу, – предложила я.
Вдруг Карин вскочила с места и заорала:
– Боже, Юля, это кошмар какой-то! Да ты ничего ни в чем не понимаешь! Просто ужас!
Лоранс тихонько спустилась под стол. Меня затрясло от унижения и гнева. Карин выскочила из комнаты.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила я Лоранс.
– Это было совсем несправедливо, – сказала она – но ей, наверное, слишком все это напряжно, вы слишком близки, общаетесь и дома, и на работе.
Это, кстати, был любимый речитатив Карин. Она все время повторяла, что ей слишком тяжело заниматься моими бесконечными делами. Хотя я ее ни о чем не просила и постоянно говорила ей, что мне совершенно ни в чем не нужна ее помощь, кроме работы. «Работа – это то, что мне нужно, со всем остальным я справлюсь сама», – говорила я ей. Но каждый раз она зачем-то назначала мне время приема у врача, стоило мне просто попросить порекомендовать врача, а по работе, где мне было чему учиться, – ни слова. Теперь было ясно, что она и Лоранс жалуется, что я достаю ее и нагружаю своими проблемами.
– У нас нет никаких таких личных дел, я живу довольно далеко, и вовсе не вижусь с ней после работы, и ни о чем не прошу. Ну да ладно, забудь.
Так как подобные выходки со стороны Карин бывали и раньше, я решила начать как-то защищаться. Я написала ей в скайп:
– Послушай, я очень тебя люблю, но я не могу допустить, чтобы на меня орали. Я очень плохо себя от этого чувствую.
В ответ посыпалось:
– Ну так иди ищи себе другую работу! У меня тоже есть границы. Ты все время ничего не понимаешь.
– Ты могла просто повторить то же самое по-английски.
– Ты английский знаешь ничуть не лучше, скажешь нет?
Мне стало жаль, что я не умею плакать, настолько никчемной, зависимой и жалкой я себя ощутила. Я чувствовала себя как человек, который, весь израненный, попросил убежища, а ему дали еще и ногой под дых.
