Марья слушала жадно, смотрела Митрохе в глаза.
– Ты с ним говорил? – спросила она.
– Нет, – ответил Митроха. – Бесполезно. Всё равно не поймёшь ничего. Нелюди – они и есть нелюди.
– Они как мы, – твёрдо возразила Марья. – Я всё сама видела.
– Снаружи, может, и как мы, – многозначительно сказал Митроха. – А внутри? У меня был когда-то дружок – он рассказывал, что нашёл однажды дохлого птицечеловека и рассмотрел. У него ниже горла был зоб, действительно, как у птиц, и в том зобе – мелкие камешки, они их, стало быть, склёвывают, как куры, чтобы пища в утробе лучше перетиралась…
– Хватит! – сказала Марья с возмущением.
– …А ещё, – продолжал Митроха, как бы не обратив внимания на выкрик, – тот мой дружок говорил, что пальцы у них не гниют, даже у дохлых, потому что мяса там нет, только жилы, и кости, и когти, острые, как железные ножи…
Тут я понял, что старик просто глумится над девкой, вышучивает.
Но и она догадалась, и улыбнулась.
Удивительно было видеть, как она может так легко и спокойно улыбаться, когда идёт такой страшный разговор.
– Скажи главное, – велела Марья. – С ними можно иметь честное дело?
Митроха блеснул глазом и улыбнулся самой глумливой улыбкой из всех, какие только бывают.
– Дай коленку погладить, тогда скажу.
Тут я ощутил необходимость нарушить молчание и сказал:
– Не груби, старик. Если тебе так хочется, можешь погладить меня.
Митроха тут же сдал назад, осклабился с озорством, обгладил ладонью свою торчащую бородёнку.
– Ладно, – сказал он. – Слушайте оба. Птицечеловеки обычных девок в жёны не берут. Но могут украсть, унести. Считается, что от них у людей потомства не бывает. Если бы обычные девки рожали потомство от нежити – мир заполнился бы ужасными уродами. Волк зайца не кроет, а только бьёт и ест, так мир излажен от века. Так что ты, – он посмотрел на Марью как на врага, – лучше забудь про того оборотня.
Марья не ответила, но и не уходила.
– Я видел его вчера, – добавил вдруг дед Митроха. – Возле тебя. Большой, крепкий. Кожа бронзовая. Наши бубны на таких, как он, не действуют. Жилы у них внутри натянуты стократ крепче, чем у людей, и бой обычного бубна для него всё равно что плеск волны – ничего не значит. Нелюдь, говорю же. Если опять придёт – прогони его. Пусть он живёт в своём мире, а ты живи в своём.
Марья кивнула, помедлила, ничего не сказала и ушла, а мы со стариком, не сговариваясь, легли ближе к остывшему костру. Я заснул.
10.
Помню, снилось Луковое море, а по берегам – земляника размером с кулак, я её ем – а по мне сладкий сок течёт. Проснулся – меня Митроха трясёт за плечо.
