Меня привез в Гальяно августовским полднем маленький расхлябанный автомобиль. У меня были скованы руки, и меня сопровождали два здоровенных представителя власти с красными полосами на брюках и невыразительными лицами. Я приехал сюда неохотно, не надеясь увидеть ничего хорошего, потому что получил неожиданный приказ покинуть Грассано, где я жил прежде и где научился понимать Луканию. Сначала это было трудно. Грассано, как и все здешние селения, белеет на вершине высокого пустынного холма, подобно маленькому призрачному Иерусалиму в одинокой пустыне. Я любил подниматься на самое высокое место поселка, к церкви, разрушенной ветрами, где взгляд охватывает в любом направлении бесконечный, одинаковый на всем своем протяжении горизонт. Кажется, что находишься среди моря беловатой земли, монотонной, без деревьев; белые далекие селения на вершинах холмов — Ирсина, Крако, Монтальбано, Саландра, Пистиччи, Гроттоле, Феррандина, земли и пещеры разбойников, а дальше, возможно, находится море и Метапонто и Таранто. Мне казалось, что я понял темную силу этой обнаженной земли, полюбил ее, и мне не хотелось покидать этот край. Я вообще горестно переживаю разлуки и поэтому был враждебно настроен к новому месту, где мне суждено было жить. Но я с удовольствием думал о путешествии, о возможности увидеть земли по ту сторону гор, замыкавших долину Базенто, о которых слышал столько рассказов и которые так живо рисовались в моем воображении. Мы проезжали над пропастью, куда год тому назад свалились музыканты из оркестра Грассано, возвращавшиеся поздно ночью после концерта на площади Аччетура. С той поры мертвые музыканты пробуждаются в полночь на дне пропасти и играют на трубах; пастухи избегают этих мест, охваченные суеверным страхом. Но когда мы там проезжали, был ясный день, сияло солнце, африканский ветер обжигал землю и из глинистого обрыва не поднималось ни единого звука.
В Сан-Мауро-Форте, немного выше на горе, при въезде в поселок, я еще видел колья, на которых годами торчали головы бандитов, а вскоре мы уже въезжали в рощу Аччетуры, один из немногих остатков старинного леса, покрывавший некогда всю Луканию. Lucus a non lucendo [1] — это выражение верно и сегодня; Лукания, страна лесов, теперь вся обнажена; увидеть наконец деревья, зеленую траву, почувствовать свежесть лесной тени, услышать запах листьев — это значило для меня совершить путешествие в волшебную страну. Здесь было царство разбойников, и даже теперь от одного только далекого воспоминания пробирает дрожь; но это очень маленькое царство, его скоро оставляешь позади, чтобы подняться в Стильяно, где старый ворон Марк веками стоит на площади, как местный божок, черным контуром вырисовываясь на камнях. После Стильяно надо спуститься в долину Сауро с ее широким руслом, усеянным белыми камнями, и красивой оливковой рощей князя Колонна на острове, где батальон стрелков был уничтожен разбойниками из Бори, направлявшимися в Потенцу. Здесь, у перекрестка, надо свернуть с дороги, которая ведет к долине Агри, и направиться налево по дорожке, проложенной несколько лет назад.
