За ужином Аня была хороша, как никогда. Ее обычно бледное со впалыми щеками лицо округлилось, русые волосы выгорели на солнце и приобрели красивый золотистый оттенок. Ее стройную фигурку подчеркивал светлый сарафан с голубым орнаментом, волосы были распущены и от частого купания чуть завивались. Она была в отличном настроении, полна сил и энергии. Избыток мужского внимания придавал ей уверенности в себе. Я посмотрел на Юру, затем на Виталика. Эти два парня, будучи совершенно разными, уже были в нее влюблены. Бунтарь Юрий и послушник Виталий. Мне были полезны оба, один своими сомнениями насчет Братства, второй —своей преданностью ему же. Моей дружбе с обоими помогала Аня.
Я орудовал вилкой и думал, что хочу, чтобы Марина Мирославовна заговорила со мной, обратилась ко мне с замечанием или просьбой, указанием или вопросом, хоть с чем-нибудь! Меня перестала страшить даже перспектива раствориться в коллективе, пожелай она того. Но, чтобы променять свой мир на Братство, мне нужно было знать, что она этого хочет и ждет, лично она и лично от меня.
Мне здесь нравилось. К постоянным улыбкам незнакомых мне людей, которые раздражали меня вначале, я уже привык. И хоть я немало времени провел вне лагеря, успел заметить, что публика, в общем, подобралась приличная. В большинстве своем молодежь. Ни здесь, ни в Доме мне не довелось слышать грубых выражений, тем более мата. Не было здесь и пьяных, развязных в поведении, воинственно настроенных или хамов. Все было в рамках приличия, на то в Братстве существовал негласный указ. Членами Братства, как правило, становились студенты или уже получившие высшее образование, люди разных профессий и специальностей, разных талантов и увлечений. Культивируемыми и преобладающими в Братстве качествами, которые демонстрировали его старшие ученики и которым старались следовать все остальные, были доброжелательность и отзывчивость, вежливость и исполнительность, общительность и любознательность. Наиболее часто использовалось словосочетание «любовь к истине».
На любительское чувство юмора этим вечером я особых надежд не возлагал. Ждал только одного — встречи с г-жой Мариной. Она входила в состав жюри. Помимо Марины Мирославовны в него, конечно же, входили Форт и Тата. На этот раз, несмотря на прекрасную погоду, местом проведения мероприятия была выбрана столовая. После ужина на все про все отводилось полтора часа.
Когда я зашел, столы уже были убраны, а стулья расставлены рядами. Столовая превратилась в зрительный зал. К моему счастью, жюри расположилось на видном месте, сбоку от окна, между сценой и зрителями. Я устроился во втором ряду с краю, с противоположной от окна стороны. Это место оказалось для меня наиболее выгодным, отсюда я мог видеть жюри, которое, кстати, уже было на месте. Еще одно место рядом я занял для Ани. Зал быстро заполнялся. В этот вечер Марина Мирославовна была в строгом черном платье, а зону декольте украшало ожерелье из бирюзы. На веки, под цвет глаз, были нанесены светло-голубые тени, которые становились заметны всякий раз, когда опускались ее длинные ресницы. Когда я видел, как г-жа Марина характерным движением руки проводит по волосам, убирая вьющиеся локоны с лица, у меня кружилась голова. Она сделала это снова, и я вновь почувствовал нечто сродни головокружению. Из праздничных одежд членов жюри только сарафан Таты с огромными на нем красными маками казался простоватым и не соответствовал официальному стилю. Возле г-жи Марины сидел традиционно всем улыбающийся Фортунатэ в выглаженной белой рубашке с накрахмаленным воротничком и ярким оранжевым галстуком. Наклонившись к нему и касаясь его колючей щетины своей нежной кожей, Марина Мирославовна шептала ему что-то на ухо. В этот момент я чуть не сошел с ума, но вовремя подоспела Аня и отвлекла мое внимание. На сцену вышла первая команда, и вечер юмора начался.
