— Назовите мне последние пять терактов в России, — спокойным тоном сказал он.
На том конце повисло недоумённое молчание.
— Вы не можете назвать пять последних терактов, а утверждаете, что у нас их за последнее время больше, чем в Европе? — с нажимом продолжал Торшин, в голосе начали появляться жёсткие нотки — Кстати, «последнее время» — это сколько лет? Какой-то странный отрезок времени, Вы не находите?
Молчание продолжалось.
— Хорошо, я Вам помогу. В этом году в России было два теракта. 29 декабря — обстрел Дербентской крепости. Опять ИГИЛ. 8 октября — Петербург, личная инициатива. Погибших нет. Теперь Франция. 7 января — расстрел редакции «Шарли Эбдо», двенадцать погибших, ИГИЛ. 9 января — Париж, нападение на супермаркет, четверо погибших. 26 июня — теракт на химическом заводе, один погибший. 13 ноября — сразу несколько атак: взрывы на стадионе, расстрелы в ресторанах, расстрел в концертном зале. Всего сто тридцать погибших. ИГИЛ. Вы говорили, что в России террористическая активность выше, чем в любой из европейских стран? Вы не считаете Францию европейской страной?
В трубке раздалось что-то вроде «э-э-э».
— Вы не подготовились к разговору, — заключил Тор-шин. — Сначала проработайте вопрос. Потом звоните, — он нажал «отбой».
Переключатель в голове вернулся в позицию «жизнь». Рука с телефоном бессильно упала, тело расслабилось, взгляд упёрся в потолок.
На потолке снова включился проектор, поплыли новые картинки. Белое, бескровное лицо Генки Сергеева, рядом на кухне плачет Лена, его жена. Вдруг щелчок, плёнка оборвалась, и стоит таксист-осетин с разорванным пополам ребёнком на руках в беслановской школе. Откуда-то появился промозглый туман, напряжённые лица сотрудников, которые лежат в засаде без движения уже десятый час. Сердце бешено забилось от выброшенного адреналина. Сознание вернуло Николаича на диван загородного дома. На кухне по хозяйству шуршала Валя, жена, что-то бубнил диктор в телевизоре.
«Неужели остались только воспоминания?» — подумал Торшин, сжав до боли кулаки. В груди предательски защемило.
Труп, пролежавший полгода на жаре, выглядит страшно. Пахнет — ещё хуже.
Но бойцы «Альфы» не брезгливы. Это из них выбивается на первых же учебных выездах. Полковник не опасался, что кого-нибудь стошнит. Он опасался мин и боевиков. И мин, и боевиков здесь хватало.
«Альфа» не имела никакого отношения к этой истории. Просто Торшин со своими людьми оказался в этом районе. Оказался по делам войны. Очередной войны — которой уже по счёту.
