— Упс.
— Тебе упс, а мне десять минут рабочего времени. В кресло, живо!
В итоге меня выпустили из гримерной на десять минут позже, и когда я явилась на съемочную площадку, Гроу уже был там. Я услышала его голос еще в коридоре, и ладони слегка вспотели.
Следующее ускорение я придала себе самостоятельно, когда шагнула к декорациям, где проходили последние приготовления.
Несколько шагов до съемочной площадки, отделявшие меня от него.
И миг, когда он обернулся.
Наверное, только Гроу умел так смотреть: один пристальный взгляд, и ты уже чувствуешь себя раздетой. При этом совершенно до чешуи, что на тебе — маечки с драконами, дизайнерские платья или шмотки из последней коллекции, которые удалось урвать через именитого друга.
— Ладэ. Ты как себя чувствуешь?
Если он о том, нет ли у меня температуры, то есть. Вот сейчас на него смотрю — и температура поднимается.
— Чудесно.
— Чудесно. Тогда приступаем.
Чудесные «приступления». Это словосочетание пришло мне в голову, когда я шла мимо Гроу и в нос шибануло запахом кофе и дыма. Терпкого, резкого, горчащего на губах даже сейчас.
Рихт дожидался в декорациях, которым мог позавидовать дворец Даармархского. Серьезно, кругом роскошь, шелка, арка с выходом на хромакей,[5] где мы дорисуем океан. Поэтому, когда Теарин выйдет на балкон…
При мысли о балконе у меня вспотели пальцы. Не знаю, как это возможно, но, видимо, из солидарности с ладонями.
Спокойно, Танни, там нет балкона. Нет там балкона, я сказала!
— Ладэ, сюда, — мне указали на арку. — Смотришь на дверь, туда только что уволокли Ронхэн. Паршеррд, чуть в сторону.
Насколько проще было бы снимать по порядку. Так хоть немного удалось бы урвать эмоции, безжалостно откромсанные в сценарии.
— Напоминаю, основной конфликт в отборе. Пару минут, чтобы настроиться.
Основной конфликт в том, что Рихт смотрел сквозь меня. То есть я бы тоже с удовольствием сквозь него посмотрела, но подозреваю, что тогда у нас получатся не Даармархский с Ильеррской, а «сладкая парочка в ссоре из-за одного режиссера», как сказал Ленард.
Я попыталась отбросить реальность, но она приклеилась ко мне, как цветок пушманника. Это липучий сорняк, который цепляется за одежду (чешую, лапы) и, собственно, таким образом разносится по планете. Произрастает эта гадость даже в выжженных пустошах, отличается мерзким запахом и пыльцой, пятна от которой вывести невозможно.
— Проблемы? — Гроу шагнул к нам, сунув руки в карманы.
— С чего ты взял? — Голос Рихта звучал ну очень ехидно.
