Никто даже вздохнуть не успел, как в зале мгновенно стало темно.
Только что мы видели сидящих за столом, а потом на нас обрушилась черная непроглядная ночь и звенящая тишина. Впрочем, ни первое, ни второе долго не продлилось, потому что приглушенное магией Эсмиры пламя вспыхнуло снова. Огненные нити скручивались в пышущие жаром узоры над ладонями иртханессы, раскаляя чешую ее наряда докрасна.
Миг — и с рук Эсмиры сорвались огненные плети, хлестнувшие под своды зала, выхватывая из темноты лица собравшихся одно за другим: потрясенные, изумленные, восхищенные. Сила, прокатившаяся над нами волной, сложилась в воздухе в огненного дракона, который расправил свои крылья, заполнив собой весь зал. От струящейся в каждой частичке воздуха мощи перехватило дыхание, кто-то из девушек ахнул.
В миг, когда дракон повернулся к сцене, Эсмира протянула к нему руку. Огромная морда почти коснулась тонких пальцев, и при таком освещении иртханесса действительно казалась черным пламенем. Объятая маревом огненного создания, в черном, словно полыхающем платье, Эсмира была великолепна. В минуту, когда сдавленная тишина в зале перешла в волнообразный шепот, огненный зверь раскрыл пасть и выдохнул пламя, прокатившееся вдоль сцены и возвращающее в чаши то, что укрыла его создательница.
Слева.
И справа.
Из чаш ввысь ударили огненные фонтаны, а дракон снова взмыл под самые своды и, подхваченный вихрем магии иртханессы, рассыпался лентами огня. Пылающие искры сыпались вниз, не долетая до собравшихся, таяли одна за другой звездным дождем. В мгновение, когда он прекратился, вдоль стен в светильниках снова вспыхнуло пламя, а Эсмира склонила голову, показывая, что закончила.
Зал взорвался аплодисментами, не просто аплодисментами — грохотом оваций и гудением бесчисленных голосов. Я видела лица иртханов, в их глазах еще отражалось пламя, у всех стоявших рядом претенденток зрачки непроизвольно вытянулись в вертикаль, отзываясь на зовущую, яростную мощь огня.
Эсмира же, словно не замечая всего этого, спустилась со сцены, направляясь к столу. Купаясь в отголосках собственной силы, вызвавшей невероятный отклик, во взглядах и всеобщем признании, в прокатывающихся по залу приглушенных голосах.
До той минуты, пока Даармархский не поднялся. Тогда все стихло.
— Добро пожаловать, местари Сьевирр. — От того, как прозвучал его голос, я содрогнулась.
Хрипло, яростно, и пламя в его глазах сейчас предназначалось только ей. Пусть мы и стояли далеко друг от друга, я знала этот голос и видела радужку, раскаленную докрасна.
