К моему удивлению, Вин только смеётся.
— Разумеется, нет. Он будет с нами.
Чувствую, как моя улыбка исчезает, когда я думаю об этом. Дерьмо. Я только что представила, что Вин приглашает меня на свидание? Может, он имел в виду дружеские посиделки соседей.
Возьми себя в руки, Кэссиди.
— О... — говорю я, всё ещё пытаясь понять, как истолковать его слова. Вот тогда я бросаю косой взгляд в коридор и понимаю, что все остальные студенты уже прошли мимо.
Мы здесь одни, свет в аудитории гаснет позади нас. Там темно, уединенно... и Вин, кажется, понимает это в тот же момент, что и я. Он наклоняется, опираясь одной рукой на стену позади меня, возвышаясь надо мной. Я пытаюсь сделать шаг назад, ударяюсь о стену, и стою теперь, прислонившись к прохладной плитке, глядя на него. Его глаза не позволяют отвести взгляд. Я определённо не думала, что он ко мне клеится. Вин выглядит очень голодным, судя по взгляду направленному на меня.
— Мы говорили тебе, Энтони и я знаем друг друга с детства, — бормочет он, и морщинка замешательства между моими бровями углубляется, когда я задаюсь вопросом: «Что это значит?» Почему Вин, сексуально склонившись надо мной, так охрененно пахнет, смотрит на меня, будто хочет сожрать, и говорит о своём лучшем друге детства? Кажется, парню нравится моё замешательство, он улыбается шире. Ещё опаснее.
— Мы никогда не ссоримся. Потому что всегда и всем делимся. — Вин наклоняет голову ближе к моей, его губы всего в нескольких дюймах от моих. Так близко, что я могу чувствовать его дыхание, когда он добавляет: — Включая женщин.
Прежде чем я успеваю осознать, в моей голове вспыхивает образ. Мы трое в нашей комнате в общежитии. Энтони и Вин оба голые, я между ними, светлым и темным, американским красавчиком и ухмыляющимся плохим мальчиком. Каково это — целовать их обоих? Позволить губам Вина найти мои, попробовать меня на вкус, а затем Энтони следующий, более мягкий, лёгкий, но не менее горячий…
Я представляю мужские руки на себе. Их обнажённые тела, прижатые к моему. Твёрдые члены, прижимающиеся ко мне зажатой между ними; я не могу скрыть заминку в дыхании и румянец на щеках.
— Я...
Прекрати это, Кэссиди. Помни, зачем ты здесь!
Я качаю головой и отталкиваюсь от стены, быстро дыша.
— Я не могу. Я бы никогда... Я не смогу... — трудно говорить, когда парень всё ещё смотрит на меня так.
Вин тихо смеётся, и это низкий, опасный звук. Улыбка ни на миг не покидает его идеально изогнутых губ.
