— Зсссначит, улыбаесссшшшся…? Опять?!
Впечатав свои ладони в подушку по обе стороны от моей головы, Тварь с недовольным выражением на лице склонился ко мне почти вплотную. И к чему все это? Надеется запугать своей злобной рожей? Так это он зря, поскольку я уже отбоялся до такой степени, что эти его ужимки меня совершенно не взволновали. Несколько невероятно долгих минут мы неотрывно пялились друг на друга в ожидании, кто же первый сдастся и отведет взгляд. Проигрывать в этой глупой и при этом, как ни странно, весьма важной игре ни одному из нас не хотелось. Но и дольше видеть перед собой эти ненавистные серебристые глаза беспощадного убийцы и насильника сил уже никаких не было. Поэтому я изо всех сил врезал инопланетнику, забывшему о том, что мои руки, как ни странно, были свободны, кулаком в бок.
Болезненный приглушенный стон и коричневый кувырком летит на пол. Неожиданно… но и весьма приятно. Приятно настолько, что при виде недоуменного лица Твари, лежащего спиной на ковре возле кровати и ошарашено рассматривающего оттуда склонившегося к нему меня, я рассмеялся. Злобная Тварь, которая стала причиной полного разрушения всей моей прежней жизни, в этом положении выглядел попросту… нелепо и смешно. Стало необычайно легко, я чувствовал себя уже почти свободным от всего: от незваных пришельцев, от ненавистных серебристых глаз их предводителя, которые при виде моего истеричного непрекращающегося смеха разгорались злобой все сильнее и сильнее. И мне это было абсолютно безразлично. Что он может мне сделать, кроме того, что уже было? Разве что убить? Так я не против, пусть сделает мне такое одолжение. Ведь делать это самому все-таки как-то… страшно.
— Что, малыссшшшь, насссстроение хоросссшееее? Так я его тебе быссстро иссспорчшшу.
Инопланетник рыкнул и одним плавным прыжком вскочил на ноги, после чего довольно болезненно навалился на меня сверху. Я даже не возражал… Пусть полежит… напоследок, если ему уж так сильно хочется. Но на большее пускай и не рассчитывает. Нет, сопротивляться его неуемным желаниям я не буду, но кончать ему придется в уже абсолютно мертвое тело. Мое. Неприятно конечно, но, думаю, мне тогда уже будет совершенно все равно.
— Попытайся, только сомневаюсь, что получится…
Разулыбавшись еще сильнее, я нагло уставился в так и горящие злобой глаза. Ну и придурок! Думает, что может делать все, что ему захочется, даже не учитывая при этом ни желания, ни мнение других? Но не в этот раз… Ведь я уже все для себя решил, и этой инопланетной сволочи все равно ничего не удастся сделать, чтобы изменить мое решение. Последние и самое решающее в моей жизни. Как раз именно потому, что оно в действительности будет последним.
