— Боюсь, — наконец признаюсь я в итак очевидном положении вещей и одаряю отца хмурым раздраженным взглядом, — думаю, ты осведомлен о том, что повторно память Вейтару стереть уже не удастся. И я не хочу рисковать им настолько бессмысленно. Тем более, что я более чем уверен в том, что он сам не захочет остаться здесь.
— А ты его самого об этом спрашивал? — недоуменно вздернутая вверх бровь родителя и его снисходительная ухмылка задевали за живое. — Или опять все решил сам? Как обычно…
— Если я дам право решать ему, то он тут же от меня сбежит…
— … что будет и не удивительно, ведь ты сам дал ему для этого массу поводов. Тем более только за один лишь вчерашний день.
— Вот именно поэтому я и буду решать за него все сам, — бурчу я недовольно. — По крайней мере первое время, пока он не привыкнет ко мне окончательно.
— Или же до того момента, пока ты его окончательно не сломишь? — этот вопрос отца, заданный весьма прохладным тоном и более похожий на утверждение, заставил меня чуть ли не взорваться от злости. Но я сдержался и ответил практически не повышая голоса:
— Я не буду его ломать, — цежу чуть ли не сквозь зубы. — Уже пытался это сделать и ничего хорошего из этого не получилось. Теперь я наоборот окружу его заботой и вниманием, завалю подарками, сделаю все для того, чтобы добиться его расположения… Добровольного и искреннего.
— Если твое вчерашнее поведение является примером того, как именно ты будешь пытаться добиться благосклонности своего пленника, то я очень сильно сомневаюсь в том, что у тебя получится это сделать.
— Я буду стараться… Сдерживаться.
— Не понимаю. Неужели этот мальчик тебе и правда настолько дорог? — вкрадчивый вопрос, быстрый испытывающий взгляд, просто-таки требующий от меня незамедлительного и честного ответа. — Этот пленник… Всего лишь раб… Никто…
— Да, именно что «настолько», — рычу зло, прекрасно при этом понимая, что своим ответом даю отцу лишний повод для шантажа. Или прекрасную возможность сделать мне гадость, всего лишь ответив отказом. Второе, кстати, выглядело более реалистичным. А шантаж… Отец и так крепко держал меня вполне вероятной возможностью отобрать Вея на совсем. И уже только лишь из-за этого я был вынужден подчиняться родителю.
После этого моего признания отец замолчал уже надолго. Сидит, рассматривает меня недоверчиво и о чем-то напряженно размышляет. Нервничаю. Не знаю чего от него ждать. И наконец получаю его неохотный ответ:
— Хорошо. Я согласен. Ты можешь переехать со своим фаворитом в свое загородное имение.
