Как же тошно… Вся эта неопределенность, постоянно крутящиеся рядом лекари, их навязчивое внимание. Строгий контроль во всем. Эти бесконечные восстановительные процедуры, лекарственные средства, которыми они меня накачивают беспрестанно. Надоело. А еще и эта непрекращающаяся головная боль, которая по их словам является следствием аварии, в которую я попал.
Не помню я эту аварию… НИЧЕГО не помню. Совершенно ничего НЕ ПОМНЮ! Это раздражает чуть ли не до зубовного скрежета и одновременно с тем пугает. Почему меня никуда не выпускают из этих трех комнат, в которых меня заперли и которые уже просто до невменяемости достали? Множество вопросов, на большинство которых у меня нет ответов. Скупые сведения, которые я чуть ли не силой вытягиваю из окружающих меня виорийцев мало что проясняли. Отчего-то со мной не особенно спешили делиться хоть какой-то информацией. Все они ссылались на то, что мне сейчас совершенно нельзя нервничать и что мне все обязательно расскажут, но немного позже. Расскажут те, кто располагает гораздо большими, чем они полномочиями и данными.
Смешно! Можно подумать, что сейчас я не нервничаю… Да я уже на стену готов лезть от отчаянья, от безуспешных попыток заставить себя вспомнить хоть что-то. А в голове только лишь сплошной серый туман. Вязкий, непроглядный, через который просто невозможно пробиться. Хотя в нем что-то постоянно и мелькает. Какие-то смутные образы, смазанные лица… Всего лишь невнятные тени. И не за что ухватиться. Бесит!
Так сильно не хочется вставать с постели, но поскольку я уже окончательно проснулся, то валяться в ней и дальше не видел никакого смысла. Легкий полумрак практически не мешал рассмотреть комнату, в которой я просыпался уже третий день подряд из тех, что помнил. Большая, но уютная спальня. Мягкая кровать, на которой я все еще лежу, укрытый практически невесомым бежевым покрывалом. Справа от меня окно, затянутое плотными занавесями цвета крепко заваренного тофа. Под окном маленький изящный столик со стоящим на нем огромным букетом желто-фиолетовых цветов, источающий тошнотворный приторно-сладкий аромат, которым уже успела провоняться вся комната. Гадость нереальная… из-за которой я, видимо, и проснулся, и благодаря которой так сильно теперь болит голова.
И ведь только вчера я попросил у прислуги вышвырнуть как можно дальше точно такой же гербарий и надеялся, что мне больше не придется возвращаться к этому вопросу. Не угадал. Пусть вчера вечером паренек, что принес мне легкий ужин, слегка помявшись, но все же унес так не понравившиеся мне цветочки, то видимо уже рано утром, пока я еще спал, притащил уже более свежий (судя по интенсивности запаха) букетик. И выкинуть эту «прелесть» мне теперь некуда.
