Борис рос спокойным ребёнком. С детства его больше интересовала природа. Но не то, чтобы он был очарован живой трепещущеё красотой — наоборот, его влекла красота мёртвая. Лет с шести он начал собирать гербарий и делал её с такой тщательностью, что учитель ботаники передал травяной некрополь в местный музей. Он же и познакомил мальчика с тамошним таксидермистом. Начав с заформалиненных рыб, будущий директор Зоологического музея вскоре самостоятельно стал изготавливать чучела птиц и успешно продавать их на рынке. Терпеливый, вдумчивый, упрямый, он почти не контактировал со своими сверстниками: мама, учитель и старый чучельник — вот был весь круг его общения. Вскоре великолепное чучело кабана красовалось в кабинете мэра города, редкого окраса жеребёнок отправлен в столицу…
А в пятнадцать лет, день в день, Борис Баумкёттер взял лопату и отправился в дальний угол двора…
Резко зазвонил телефон. «Бурже…». «Слушай, братан, два часа блуждаю по вашей вонючей дыре — и ни одного такси. Короче, жди». Этот человек передал с утра записку, что у него есть вести от матери — и тут сердце Чезаре вздрогнуло. Он уже забыл, как любил мать. Предпоследняя сигарета воткнулась в перетрескавшийся череп…
Вспомнив о ней, Чезаре невольно вспомнил и Глеба — тому от природы досталась материнская красота. Однажды за Глебом пришли трое в форме — Борис на суде не был, но Катарина грустно смотрела на сына и бормотала только: «Три года, три года». Возвратившись, брат совсем перестал бывать дома — три раза возвращался в тюрьму, два раза женился. Когда Борис покидал Европу, тот опять сидел за какое-то грязное дело, связанное с убийством. Что ж, «Jedem des Seine»…
«В мире — критическая масса агрессии. И большую её часть генерируют подростки. Школа, семья, общество, церковь, беря на себя функции резистора или выпрямителя, только замыкают цепь — пятнадцатилетнюю аккумуляцию обуздать невозможно. Агрессивен каждый первый, но только каждый десятый способен на кинетический выброс. Они не виноваты — в них другие схемы. И перепрошивка тщетна — ведь всё монтируется не человеком. Но сбой в схеме поддаётся диагностике. Найти ошибку и уничтожить её — дело техники, но только при условии утилизации всего прибора. Я готов к диагностике, но готов ли ты, мир, к своему спасению?» Антон Кайндл. «Антиспарта».
«Ты простишь меня за убийство отца?» — глаза Бледы были бесцветны и безразличны. Чезаре тоже было всё равно, кто кого родил и кто кого убил. Жизнь отняла у него только Кайндла, и его задача — проверить правильность хранящихся в коричневых тетрадях психоматематических параметров души и формул, определяющих рефлекс агрессии…
