П а ш к а. Благодарствуйте! (Быстро и ловко выставляет на стол припасы и бутылки.) На улице, у ворот — екипаж застрял. Медикусы… Кучер прямо медвежина, прости, Господи… Распоследними словами кроеть… Хорошо, не по матерну.
К у п е ц. Шо ему не так?
П а ш к а. Так лужа под воротами… мелок брод — по самый рот! Лошадь не идёть, пужается… Во двор-то не въехать ему… В обход доктора пошли, огородами! За психическим нарядились, вот что по ночам воет. С двадцать шестой.
К у п е ц выразительно смотрит на Т е л у ш к и н а. Потом, виновато, на В а л е н ю к а.
К у п е ц. Шустрый… Давно к артели-то прибился? Питер, он тя быстро выучит…
Т е л у ш к и н. Питер — все бока повытер. Ён сам — не промах. На лету все хватат… Так, что ли, Паша?
К у п е ц (неопределенно). Вчерась из деревни, а уже — глядишь — петербургец.
П а ш к а радостно улыбается.
Т е л у ш к и н. Взваром своим чудодейственным меня спасат. Мамка его травы знат, заговоры… (Трясущимися руками берет штоф и, содрогаясь, открывает его.) Ежели я это… гр-хм… приболею. (П а ш к е.) Стклянки поищи тама… Сразу, понимашь, оттягиват. А поёт, бродяга, как все равно на тиятре. Где, скажи, токмо наловчился? Люблю я, грешный, песни-то… Пашка? Споёшь конпании, что ли?
П а ш к а. Можна. (Шмыгает носом, отступает от стола.) Пожалте фрыштык!
К у п е ц. Мы к тебе пришли не песни петь. (Отбирает у Т е л у ш к и н а штоф, сам разливает.) Дай я, расплещешь еще. По делу давай. Господин писатель желает знать, как ты до жизни такой дошел. Запьянцовской.
В а л е н ю к. Новый раздел наш будет называться — «Столичные физиологии».
Т е л у ш к и н. Так…
В а л е н ю к. В сем разделе намерены мы отразить быт и нравы северной нашей Гоморры. Со всей, станем так говорить, писательской дерзостью и гражданской прямотой. Не взирая на лица, сословия и чины. (Берет рюмку, строго на нее смотрит.) От чего, к примеру, славные сыны Отечества нашего столь несуразно употребляют? Зачем пребывают в такой, как бы это выразиться, горькой нищете и пьяной непотребности?
Т е л у ш к и н. Кх-м… Угу. (Тоже берет рюмку и тоже ее разглядывает.) Зачем?
В а л е н ю к. Заглянем в потаенные углы, навроде вот вашего. Что ж такое? Герои истинные, мастеровые люди — гордость Отчизны! А? Обитают в тухлых, станем говорить, углах. А сокрушители Бонапартия? Воины, всю Европу прошедшие, позабыты, позаброшены, влачат ничтожное существование, ютятся в подвалах, погрязли в пиянстве и немыслимом разврате! В то же время народы европейские и заметьте — побежденные-с! — процветают и в хозяйственном, и в культурном значении!
