– У вас много вещей, для людей едва спасшихся…
– Хватит юлить, что ты хочешь? – по раздельности произнес я, раздражаясь.
– Отдайте нам то, что вы украли, и мы высадим вас возле побережья, даже шлюпку дадим. Там или береговая охрана подберет, или сами выплывете! – жестко пробасил капитан судна. О как, этот заговорил.
– Варианты? – подняв бровь, спросил я.
– Вас всех, – обвел взглядом каюту капитан, – просто выбросят за борт! – В команде человек двадцать, вряд ли больше, думал я тем временем.
– Знаешь, лейтенант, – обращался я именно к нему, хоть он как-то и ушел в тень, – если ты не врал и видел мое личное дело, то должен знать, кто я.
В этот момент в руке у лейтенанта блеснул воронением кольт, но тут же упал, а сам лейтеха рухнул на пол каюты. Петя из дальнего угла кубрика выстрелил из пистолета с глушителем. Он, видимо, так и таскал его не снимая. Нет, мой ствол тоже при мне, причем уже давно в руке. Я стоял, опершись на стенку таким образом, что одну руку было не видать.
– Стой на месте, кэп, спокойно. Знаешь, что сказал мой друг? – Капитан как-то разом потерял всю свою спесь. – Он слишком устал от угроз его семье. Если уж он завалил кучу соотечественников, то что помешает ему грохнуть нескольких американцев?
– Я все понял, мы идем вдоль побережья, где вас высадить, сэр?
– Знаешь, – как-то вдруг я передумал разговаривать с ним спокойно, – да мы и сами справимся! – с этими словами я, не поднимая руки, просто всадил в него две пули. Мой пистолет был без глушителя, поэтому я не удивился, услышав возню за дверью. К моему удивлению и, не буду спорить, радости, в каюту попытались войти одновременно трое матросов. Пете было удобнее со своего места, поэтому он их и положил. Бросив мимолетный взгляд на семейку, я с удовлетворением отметил, что Алена, прижав к груди ребенка, отвернулась от происходящего. Гребаные деньги! Сколько еще из-за них помрет народа? Хорошо хоть в самих Штатах у меня есть канал, через кого будем сбывать ценности, а то еще и там пришлось бы стрелять.
– Командир, заканчивать будем? – спросил Петя, вставая с рундука. В ответ я лишь кивнул и поднял пистолет лейтенанта.
– Оставайтесь здесь, мало ли кого-то пропущу…
– С посудиной-то справимся? – ухмыльнувшись, спросил друг.
– Да как-нибудь, чего, в первый раз, что ли, на авось идти? – засмеялся я.
Из каюты я вышел пригнувшись, но сразу распрямился, рядом никого не было. Дальше описывать мои преступления нет смысла, да, я просто методично зачистил весь корабль. Да там и было-то всего двенадцать матросов. Сложность была только с последними тремя. Старпом да пара матросов, вооружившись откуда-то взятыми автоматами, пытались отстреливаться с мостика. Даже зацепили слегка, рассечение на голове зудело, пара сантиметров ниже, и… Но Петя вовремя пришел на помощь, хотя я и запретил ему выходить. Помощь была в виде двух гранат Ф-1. По очереди закинув обе чушки в разбитый иллюминатор и дождавшись разрывов, мы просто вошли с двух сторон для того, чтобы констатировать смерть последних защитников судна. Ну или своих продажных тушек. Когда это я стал таким кровожадным? Да, наверное, еще в Сталинграде. Нет, не во время боев, а когда вытаскивал те цацки, что мы забрали у убитых фашистов. Тогда я убил наряд «смершевцев», они еще вроде тогда просто энкавэдэшниками были. С тех пор мне как-то пофиг стало на тех, кто встает у меня на пути. Я ведь и в Америке живя тихо не сидел. Всех, кто только что-то против меня предпринимал, я отправлял на тот свет. Прав был товарищ Сталин, или эту фразу ему приписали? Нет человека – нет проблемы. Гениально!
