Когда Предславу подняли, уже все было кончено. Стихли крики и предсмертные вопли, треск посуды под ногами. Везде вокруг могильной насыпи вповалку лежали тела в нарядной крашеной одежде. Деревские передние мужи оделись в лучшее ради торжества над своим врагом, а теперь предстанут в этом перед госпожой Нави – Мареной и могучим Трояном-Волосом, супругом ее. Кияне Ольгиной дружины явились сюда в белой «печальной» одежде, и теперь эта белизна у каждого, не исключая и женщин, оказалась густо окрашена деревской кровью.
– Славуня, вставай! – Эльга обняла Предславу, не давая ей вновь упасть: бедняжку не держали ноги. – Опомнись! Все кончено! Эй, дайте кто-нибудь воды! Причитать некогда, ехать пора! Потом поплачешь. В седле сможешь держаться? Или найти кого, чтобы тебя везли?
Один из оружников Мистины с готовностью сделал шаг вперед: датчанин Алдан ждал поблизости на случай, если младшей из двух княгинь понадобится помощь.
– Нет, я не поеду с вами! – Предслава говорила с трудом, подавляя рыдания и судорожно сглатывая. Дикое потрясение не давало ей даже заплакать. – Куда же я… мне домой надо… в Искоростень…
– Ты хочешь вернуться? – Эльга нахмурилась. – К чему? Ты теперь будешь им кровным врагом. Поедем со мной, тебе же безопаснее.
– А дети? – Предслава отчасти взяла себя в руки и взглянула ей в лицо. – Они же дома остались! Куда я от них уеду! Что с ними будет без меня!
«А что будет с ними и с тобой?» – мысленно ответила Эльга и вопросительно взглянула на Мистину.
Он как раз подошел к ним: меч его уже был вытерт и убран в ножны на плечевом ремне. Белый кафтан от крови стал черно-красным: первое пятно от той струи, что упала ему на грудь, когда он выдернул клинок из груди Маломира, уже скрылось под новыми потеками и брызгами. Лицо его без слов говорило: медлить нельзя. Малой княгининой дружине предстояло сделать два конных перехода по чужой враждебной земле.
– Она не хочет ехать! – сказала ему Эльга. – Но как я могу ее здесь оставить?
– Она – их княгиня, и муж ее жив, – напомнил Мистина. – И если она не хочет ехать… Прикажи, и она уедет, – он кивнул и взглянул на стоявшего вблизи Алдана.
– Нет, не неволь меня, я должна вернуться к детям! – Предслава умоляюще вцепилась в руку Эльги.
У нее стучали зубы: она еще не осознала всех возможных последствий избоища на страве, но стремление быть с детьми и оберегать их побеждало и ужас, и разум.
Мистина сделал Эльге знак глазами: лучше заберем ее, хотел он сказать, и Эльга с облегчением отметила, что вновь понимает его без слов. Будто и не было этой разлуки, когда он поневоле сидел в Деревской земле и даже делал вид, будто держит руку ее мятежных владык, а она напрасно ждала его в Киеве, не в силах опровергнуть наветы.
