Ткачев сидел, разминая папиросу, и думал, что это отчуждение началось давно, когда он кончил институт, а Храмцов мореходку, или нет, чуть позже, когда Володька женился… Невольно Ткачев возвращался сейчас мыслями вспять, на восемнадцать лет назад: ему нечего было больше делать до этих 12.30, когда надо будить Храмцова.
Проучиться пять лет в институте иностранных языков, уже почувствовать близость большой самостоятельной жизни — вдруг такой неожиданный призыв в погранвойска, и, вместо преподавателя французского и английского языков, он — офицер погранвойск. Очевидно, товарищи в военкомате, которые беседовали с ним, ожидали возражений — дескать, я по призванию педагог, учитель, — а он не возражал. Улыбнулся и сказал: «Раз надо, значит, надо». Ему могли бы не говорить всяких громких слов вроде: «Вы будете охранять нашу страну…» — он хорошо понимал все это сам. И особенно остро понял после того случая, когда осматривал «Катарину». Может быть, ему здорово повезло, что на первой же неделе службы подвернулся такой случай.
Ему все было внове. Штурман «Катарины» водил его по матросским кубрикам: было подозрение, что здесь спрятан контрабандный груз. В кубриках Ткачева поразила грязь. На стенках — картинки, по большей части голенькие красотки, вырезанные из журналов, а то и просто обложки шведского «Варьете». Повсюду пустые или полупустые бутылки, бедное матросское барахлишко, разбросанное где попало. Его удивило однообразие вкусов: картинки да бутылки, отличающиеся разве что этикетками. Будто здесь, на судне, жили и работали одинаковые люди с двумя пристрастиями — к выпивке да сексу.
Обнаружить контрабанду тогда не удалось, зато открылось другое. Штурман, сопровождавший Ткачева по «Катарине», остановился перед дверью с табличкой «Второй механик» и, одернув китель, поднес к двери руку с согнутым пальцем. Собрался постучать, да опомнился и рывком распахнул дверь: «Пожалуйста». Но было уже поздно. Ткачев заметил и то, как штурман одернул китель, и как собирался постучать. Это он — ко второму-то механику! Пришлось сыграть равнодушного и осмотреть каюту механика не тщательней, не дольше и не быстрее, чем другие.
И к самому механику он не проявил особого интереса. Лишь после осмотра доложил о своем вроде бы пустяковом, на первый взгляд, наблюдении оперативному дежурному, и тот сразу схватился за телефонную трубку — сообщить начальству.
Еще через две недели Ткачеву была объявлена благодарность от начальника войск округа. Вот тогда слова: «Вы будете охранять нашу страну…» — стали для него не просто неким отвлеченным понятием, а вполне конкретным содержанием его нынешней работы.
