– Я сам не ожидал от себя такого, – сказал он жене. – Думаю, раньше у меня не было серьезного повода по-настоящему проявить Дар.
Острота восприятия мира ослабла. Неужели он действительно видел каждую жилку на листочке, слышал, как ветер треплет пух утят на озере? Вероятно, причиной тому был адреналин.
Конечно, дело не в нем. Это был Дар. Каким-то образом он вышел очень далеко за пределы возможностей своего физического тела. И это произошло спонтанно, непроизвольно.
Сможет ли он это повторить? Сделать уже намеренно?
Боуда что-то говорила. Гавар напрягся, вслушиваясь.
– Мужчину, которого ты задержал, я отправила в Вестминстер на допрос к Астрид Хафдан. Ей не потребовалось много времени, чтобы выяснить. Мужчине заплатил кто-то, действующий от имени Двенадцати из Бора, так они их называют – двенадцать человек, которых я арестовала в Линкольншире несколько дней назад. Я думаю, что убийство твоего кузена Рагнара тоже их рук дело. Совершенно очевидно, что все хорошо спланировано и убийство Рагнара своего рода прелюдия. Обезглавливание – символическое предупреждение первой семье Британии. Ты большой молодец, Гавар, что поймал его.
К удивлению Гавара, Боуда наклонилась и поцеловала его в щеку, а потом прошептала на ухо:
– Твой Дар… Нечто подобное случилось и со мной – в Боре.
Боуда отстранилась, сжимая его запястье, в этом не было выражения нежности и заботы, но это был добровольный физический контакт – первый с ее стороны со дня их свадьбы.
– Поспи немного, – тихо произнесла мать, гладя его руку. – Мой храбрый мальчик.
Гавар закрыл глаза.
Когда Гавар проснулся, судя по полумраку в комнате, был уже вечер. Он тряхнул головой, разгоняя остатки сна, и снова почувствовал себя нормальным. Но вдруг заметил, что в комнате он не один.
Сильюн сидел в кресле, подтянув колени к подбородку, и наблюдал за братом. В такой позе он казался совсем юным, значительно моложе своих восемнадцати. Гавару не верилось, что недавно в Доме Света Сил получил титул лорда и его ввели в наследование Фар-Карра.
Его младший брат был растрепан, как обычно. В его волосах торчали даже какие-то веточки, как будто он добрался до Астон-хауса не в кортеже, а ползком по живой изгороди.
Гавар присмотрелся. Нет, это были не просто запутавшиеся в волосах веточки. Это был сплетенный венок. «Очень похожий на корону», – подумал Гавар.
Он почувствовал внезапное желание вразумить младшего брата за вопиющую глупость. Корона была запрещена – постыдный фетиш непонятного назначения. Символ времени, когда правили простолюдины, а не Равные. При Аристиде Джардине, Истребителе принцев, жаждущие крови жители Лондона свирепствовали на его улицах: они разбивали головы статуй монархов, резали королевские портреты, и даже пабы, которым не повезло быть названными «Корона», «Голова короля» или «Руки королевы», были разрушены и сожжены дотла.
