– Твой отец был прав, – тихо сказала Боуда, откидываясь на спинку сиденья. – Они нас любят. С чего бы? Стадо овец!
Но любили не все. Тут и там, в последних рядах толпы, время от времени вспыхивала потасовка. Кто-то кричал непристойности, когда его тащили с глаз долой. Гавар заметил, как Кеслер что-то рявкнул в микрофон рации, вычислив в толпе потенциального правонарушителя. Хороший человек. Абсолютное животное, но хорошее животное. Теперь он был собственностью Боуды. На одну заботу у Гавара меньше.
Кортеж остановился перед простыми коваными воротами – блеклое зрелище на фоне того великолепия, что мать сотворила из большого заброшенного дома.
И вдруг ворота вспыхнули золотым свечением, оно с шипением струилось и искрилось. Гавар наблюдал, как вились золотые виноградные лозы, завязывались бутоны и распускались огненные цветы.
Толпа зевак застыла в священном безмолвии, наблюдая за представлением. Виноградные лозы сплелись в две высокие арки, тонкие побеги, извиваясь, образовали замысловатую архитравную балку. В центре возник светящийся шар, похожий на какой-то экзотический фрукт. Шар взорвался брызгами искр, обнажив знакомую овальную монограмму переплетенных инициалов семейства – «П» и «Д». Зрители ахнули и зааплодировали. Даже Гавар был невольно впечатлен. Он надеялся, что сидевшая в последней машине Либби тоже видела это чудо и нисколько не испугалась.
Как его дочь впишется в эту «первую семью», которую создает отец? Гавар подозревал, что ему предстоит суровая битва за свою дочь.
Светящиеся ворота – их сияние сохранится как вечное напоминание о силе тех, кто за ними живет, – распахнулись, и кортеж потянулся во двор. Служба безопасности сдерживала толпу, когда машины остановились перед парадным входом, оформленным колоннами. Ливрейные лакеи открыли дверцы «бентли», Гавар вышел и поспешил за своей дочерью.
– Она не испугалась? – тихо спросил он Дейзи, сжимая крошечную ручонку Либби и направляясь с ней к двери. Мать велела им сразу идти на балкон.
– Она подумала, что это фейерверк, – улыбнувшись, ответила Дейзи. – Ваш новый дом просто великолепный. Кайнестон уже недостаточно хорош?
Гавар бросил на нее горестный взгляд:
– Недостаточно.
Бо́льшую часть вестибюля занимала ромбовидная парадная лестница. Она делала поворот и вела на площадку, где высокие французские двери открывались на балкон. Гавар взял Либби на руки и последовал за семьей.
– Это наш новый дом, – сказал он дочери и потерся носом о ее щечку, малышка засмеялась. – Старая развалина, где гуляют сквозняки.
