Эхо моей судьбы | страница 10



Мне ль тебя, неистовый, бояться
Грозовой ноябрьский камнепад!
Пошуми, поклацай, побеснуйся,
Это твой последний адов круг…
Вдарь-ка посильнее, не тушуйся,
Вдруг возьмёшь кого-то на испуг!
Вдруг кого-то ввергнешь в изумленье,
Кто в дому застынет сам не свой?
Ну, а я развеяла томленье
Чувств своих и радуюсь с тобой.
Я ещё не так могу яриться
И громы, и молнии метать, —
Никому из смертных не приснится,
Лучше бы тебе о том не знать!
Но исподтишка не стану рваться,
Чтобы местью сердце утолить…
Вот уйду на небо, может статься,
Будем вместе осенью чудить.
Раскатаем камни по округе,
Забросаем тучами простор,
Будет ветер плакать от натуги,
Раздувая молнии костёр…
А пока возьми меня в сидельцы
У твоих небесных вечных врат.
Слышишь, как выстукивает сердце
Свой осенний, дерзкий камнепад?

«Февраль последней ересью блажит…»

Февраль последней ересью блажит,
Снега свои расходует бездельно,
По аппарели каменной дожжит
И смотрит не по-зимнему апрельно.
Ланцеты первоцветов поднялись,
Белея чистотою первородной,
И тусклая заворожённо высь
Полна своею праздностью холодной.
Но запах новой жизни не спугнуть
Ветрам, что до расхлябанности падки
Тепло скупое радостно задуть,
Свивая прошлогодние остатки
Травы пожухлой. Не свернуть весне
С тропы предначертаний, если только
Земля не перепутает во сне
Меридианов знаковые дольки.
Её сюрпризов множатся ряды,
Она торопит время и пространство,
Вращая массы суши и воды
В своём извечном хрупком постоянстве.
А люди делят власть, как пустяки,
Сжигают плоть ограбленных собратья…
И скорбной жизни новые ростки
Не выпускают смертные объятья.
В апреле будет привкус февраля?
На пепелищах саваны черёмух
Вновь развернёт спалённая земля,
Заглаживая человечий промах?
Как горько жить, когда ни новый день,
Ни новый век не дарят облегченья,
И Хиросимы нависает тень,
Накрыв собою мирные селенья.
В пяти, нет, трёх минутах от войны,
У ада распалённого на грани
Баланс людской, и боги не вольны
Нас уберечь от ненавистной брани.
Смешал февраль сегодня кровь и пот
В своём непредсказуемом затишье,
И знает только сам лукавый чёрт,
Кого он хочет сделать пятым лишним.
Достанет ли терпенья у земли,
Когда мы сами не хотим сознаться,
Что сожжены мосты и корабли
Когда-то заповеданного братства?
Что миром правят злые дураки,
И наплевать им на цветы и песни.
Им шутовские впору колпаки
Надеть и не снимать. Что будет, если
Покинет разум вовсе эту твердь?
А март уже готовит потрясенья,
Решая, — жить нам или умереть, —
И не предполагая воскресенья.

«Чёрной тканью вселенной обёрнута ночь…»