Мы с Тамарой мечтали побывать в Ленинградском Эрмитаже, походить по Невскому проспекту, осмотреть Петропавловскую крепость. Нам хотелось также повидать фонтаны Петергофа и Лицей в Царском Селе, где слагал свои первые стихи Пушкин.
Домой с выпускного вечера я вернулась лишь утром 22 июня. С порога услышала возбужденные голоса.
«Неужели этот переполох из-за меня? — подумала я с обидой. — В школе говорят, что мы уже взрослые, а дома и шагу нельзя ступить без спросу!»
Оказалось, переполох в доме подняла война. Передали сообщение о вероломном нападении Германии…
Военные перевозки через наш город начались уже в конце июня. В порту я видела, как на деревянные баржи грузили призывников. Их отправляли на военную подготовку в Череповец. Среди призывников были знакомые ребята, только что окончившие школу.
Вскоре по Волхову потянулись баржи из Ленинграда и Новгорода. Особенно много их стало с середины августа. Они эвакуировали заводское оборудование и семьи рабочих. С каждым днем чувствовалось, что к Новой Ладоге приближалась война.
В устье Волхова появились землечерпалки. Они углубляли дно, чтобы с озера можно было подвести большие суда. На рейде порта все чаще бросали якоря корабли Ладожской военной флотилии. Вскоре в нашем городе разместился ее штаб.
В сентябре, когда фашисты блокировали Ленинград, усилились бомбардировки. Фашистские летчики метили в судоремонтный завод и причалы. В порту баржи загружались в основном мукой. Я помогала их грузить вместе с Тамарой Шабановой и другими своими одноклассницами. Впрочем, занятия в школе прекратились.
Баржи отправлялись из Новой Ладоги в два-три часа дня. Основную часть пути до Осиновца они проходили в ночное время и прибывали туда под утро. Вражеская авиация пыталась сорвать эти рейсы в самом начале. На наших глазах плавание по Волхову и озеру становилось все более опасным.
Люди кругом шли на риск. Мы видели, что грузы для осажденного Ленинграда часто везли речные суда, которым в мирное время не разрешалось выходить в озеро. На них не было даже компасов. Раньше эти суда совершали рейсы только по каналам и руслам рек.
Но речники отчаливали от берега даже в шторм. Некоторым кочегарам и матросам было 14–15 лет. В машинном отделении они старательно крепили котлы. При сильной качке в озере котлы могли сорваться и взорвать пароход.
Перевозки продолжались и после того, как замерзла вода. Суда ходили по Ладоге почти до конца ноября, когда по льду уже пустили машины. Несколько пароходов, не одолев тяжелого льда, зазимовали в озере и в устье Волхова. К ним не смог пробиться ледокол.
