Вскоре по приезде Дивиера в Курляндию, Мориц, продолжавший оставаться в Митаве и упорно отказывавшийся подчиниться постановлению Гродненского сейма, обратился к нему с письмом, в котором прямо предложил ему 10000 экю за то, чтобы он содействовал браку его с Анной Иоанновной и одобрению Россией его избрания. Известно, что тогдашняя политика основывалась главным образом на подкупе и политические деятели не считали взяточничество безнравственным. Поэтому и предложение Морица не представляло ничего необычайного. Ответ Дивиера настолько ярко рисует его бескорыстие, что мы приводим этот документ полностью:
«…Полученное мною сего числа письмо, — отвечает он по–немецки, — повергло меня в удивление и чувствительное волнение, тем более, что, благодаря Бога, всё мое предшествующее поведение может служить доказательством, что я не способен не только за несколько тысяч рейхсталлеров, но и за сокровища всего света сделать хотя самомалейшее отступление от поручения, возложенного на меня инструкцией моей всемилостивейшей государыни. Это странное предложение, равно как и тому подобные искушения, предполагающие подлые и низкие чувства в том, к кому они относятся, оскорбительны для честного человека. В вышеупомянутом деле, в котором ея величество удостоила меня избрать мелким орудием своей воли, я буду без всякого уважения к видам частных лиц и чуждым интересам, равно как и без всякого постороннего вознаграждения, исполнять свои обязанности, как следует честному человеку. Но если бы дело это обратилось и в вашу пользу, то всякий и без того должен получить то, к чему приличие обязывает. Ваш почтительный и покорнейший слуга, граф Дивиер.»
В то время как Дивиер вел в Митаве переговоры с разными влиятельными лицами и старался увеличить число сторонников России, в Петербурге совершилось событие, отразившееся роковым образом на его судьбу.
Здоровье императрицы Екатерины I-й было уже давно потрясено, и в начале 1727–го года появились признаки, не предвещавшие хорошего исхода. На сцену снова выступил вопрос, имевший громадное значение для многих: кто будет наследником престола, одна ли из двух дочерей Ектерины, или двенадцатилетний великий князь Петр Алексеевич, сын царевича Алексея Петровича. В разрешении этого вопроса был особенно заинтересован Меншиков. Стремясь сохранить за собою ту неограниченную власть, которую он приобрел при Екатерине, Меншиков задумал женить Петра на своей старшей дочери и, возведя его на престол, управлять государством до его совершеннолетия, на правах регента.
