Стаси Фанни и Розенбергов у трапа встретил, с помощниками и свитою, поверенный Бабушки Розалии в Торонто, сухо–торжественно представившийся сэром Джорджем Патриком Констэблем. Более смахивавший на агента сыскной фирмы. Он моментально устроил (если были они не устроенными!) все их ванкуверские дела и разрешил все их проблемы. Двое суток отдыхали они в только что отстроенной, пахнувшей свежими сосновыми досками, масляной краской и новомодным гутаперчевым электрическим шнуром гостинице. Ещё совсем недавно маленький рабочий посёлок, — рассказывал оказавшийся очень общительным и тёплым человеком сэр Джордж, — Ванкувер с приходом сюда железной дороги быстро разросся вот в этот — смотрите — крупный морской порт на берегу вот этой вот замечательной, — смотрите, смотрите, — бухты! Равной которой по удобству почти нет!…
…Непрерывный дождь потоками лил за большими окнами, из которых, с непривычной им высоты этажа, были видны строящиеся большие каменные здания, выглядевшие небоскрёбами среди маленьких досчатых лачуг старого рыбацкого посёлка и бесконечных складов и пакгаузов Нового порта и у железнодорожных путей…
Наши путешественники отсыпались, приходили в себя после девяти суток сначала штормовавшего, потом никак не успокаивавшегося океана. Отходили от своеобразно–устойчивой качки судна, которая никак не прекращалась — изуверски выматывающая и напрочь отбирающая силы — даже здесь, у Ванкувера. Когда «ИМПЕРАТРИЦА…» шла уже глубоким и спокойным Поуэлл–риверским заливом.
Судно долго, по инерции, из–за огромной массы своей, валилось лениво — как в открытом штормующем океане — с борта на борт… Ничегошеньки, как оказалось, странного в таком поведении его не было: — Наш корабль строился как военно–вспомогательное судно и корпус его должен был, прежде всего, обеспечивать высокие скорости и маневренность, господа… — Так успокаивающе объяснял феномен этот судовая администрация расстроенным во всех отношениях и смыслах злосчастным пассажирам «ИМПЕРАТРИЦЫ…». Той же администрацией, в её впечатлявшем рекламном проспекте нацеливавшей лохов–пассажиров — на великолепное и запоминающее на всю жизнь приятнейшее морское путешествие…
…Неожиданно светлым, после беспрестанного дождливого сумрака, ослепительно солнечным утром Стаси Фанни, Розенберги и сэр Джордж Патрик Констэбль расположились, наконец, в спальном пульмановском вагоне Транс—Канадского экспресса с таким вычурным собственным именем, что будущая мама моя запомнить его за все сутки езды на нём не смогла…
