Понять их можно было…
…Шторм — сквозь тяжкий сон — утих внезапно. Появилась надежда: — в воскресенье, теперь неожиданно отодвинувшееся, перележать, прийти в себя, и загулять с понедельника…
Время–то обещанное рекламой великолепного и запоминающегося путешествия истекало не начавшись, — шторм съел его без остатка! А теперь? …В Восточном полушарии, откуда они шли, своя суббота только что кончилась. Об этом оповестил помощник капитана. В Западном, куда вошли они теперь, — началась другая. Ещё одна. И с нею тоже поздравил помощник капитана… И вот эту вторую субботу, вместо пустого протестантского воскресенья, им тоже придётся отлеживаться по приказу Розенберга из–за не прекращавшейся даже после окончания шторма отвратительной тошноты… А в воскресенье, — которое отодвинулось теперь на сутки и, возможно, будет уже не таким тяжелым для них, — на судне всё замирает. Даже бар. Где пассажирам только в будни можно заставить себя что то проглотить после недели вынужденной голодовки, выбрав что–нибудь не особенно отвратительное. Просто посидеть, а не проваливаться в постели, про коротать вечерок с милыми девочками и с уютнейшими стариками Розенбергами, с соседями — пожилой парой баптистов из американского штата Висконсин, возвращающейся домой после сорока лет христианского миссионерства в Китае. Небезуспешного, как считают сами…
А стариков–баптистов интересно слушать: они ведь жизнь прожили среди огромного и совершенно неизвестного миру, — и ей, Стаси Фанни, — великого народа. К жизни которого, — пусть в несчастную и суровую пору войны, — и её собственная судьба оказалась сопричастной трагически…
Рассказы стариков из Висконсина, бесконечные и бесконечно же интересные, не могли не волновать воображения Стаси Фанни, постоянно пребывавшего теперь, после всего пережитого ею, в необъятном и манящем в свои тайны и раскрытия духовном мире Общины предков…
Самоотверженно и лихо оставили висконсинские старики — тогда ещё совсем молодые врачи — созданную разумом их, волей и руками новую и свободную родину… А ведь сами они или отцы их или деды из раздираемой братоубийственными религиозными войнами окровавленной Европы свершили неимоверно тяжкий путь через бушующий океан и высадились, выжив чудом, на желанный берег Америки — Земли Воли и Веры. И прошли через враждебную бесконечность непроходимых лесов её, через сжигаемые солнцем, истираемые земляными бурями, взрываемыми не знакомыми тогда ещё страшными Торнадо, и заметаемые снежными штормами просторы Великих Равнин. Прошли, что б под стрелами и томагавками защищающих свою жизнь и землю индейцев и под пулями в спину пришлых разбойников, жизнь эту истребить норовивших, построить и освятить свои поселения. Распахать прерии и создать Общество, где никто и никогда не посмеет надругаться над верой их и совестью, никто и никогда не решится посягнуть на священную тишину мирного дома и тепло очага. Никто никогда не возмутит духа человеческого и не порушит безнаказанно плодов их труда. Где никто никогда не посмеет помешать им трудится — бесконечно и самоотверженно — во имя свободы. Ведь что бы пожинать плоды этой свободы нужно взять на себя труд её возделывать…
