Мужчина подъехал к одному из киевских домов прямо на лыжах, ловко управляясь копьем вместо лыжной палки. Скрип лыж услышала женщина, хлопотавшая в доме у печи. Она никого не ждала и поэтому на всякий случай отставила ухват и взяла в руки топор. В дверь постучали требовательно, по-хозяйски.
— Кто там? — спросила женщина по-славянски.
— Это я! — ответил ей по-норвежски лыжник. — Торгисль!
— Ну, наконец-то! — воскликнула Улита, отпирая засов. — Явился!
— Да, — широко улыбнулся ей муж. — Князь решил засесть в Гостомеле, пришлось добираться оттуда на лыжах. Так что…
Улита смотрела строго, даже гневно, она, кажется, и не собиралась обнимать и целовать мужа, вернувшегося живым и невредимым из опасного похода.
— Ты давно уже должен был быть здесь! — упрекнула она его.
— Это заняло больше времени, чем мы думали, — оправдывался норвег. — Это было мое последнее задание, я обещаю, Улита!
— Ты обещал мне, что доделаешь дом! И что сарай будет готов! — жена уперла руки в боки темно-синей шерстяной туники.
— Я знаю, — согласился муж. — И он будет готов.
— К следующей зиме? — Датчанка посмотрела укоризненно.
— К лету, — пообещал норвег.
— К лету? — улыбнулась женщина. — Обещаешь?
— Я обещаю, Улита, — сказал Торгисль, не отрывая влюбленного взгляда от своей жены, по которой чудовищно соскучился.
Он подошел к любимой и легонько потрепал ее за левую щеку.
— Обещаю, больше никаких походов за данью. Я буду только тут, с тобой и Оттаром. Я обещаю.
Улита улыбнулась его словам, но все равно не поверила. Ее муж — личный охранник норвежского королевича Олафа, а тот страсть как любит ходить в походы с киевским князем Вальдемаром.
Торгисль услышал какой-то звук из глубины дома.
— Он спит? — спросил норвег у жены и, не дожидаясь ответа, отправился в избу.
Улита укоризненно улыбнулась в ответ — мол, ну что с тобой поделать? — и прошла вслед за мужем.
— Нет, ты не спишь, — обратился Торгисль по-норвежски к младенцу, лежащему в колыбельке.
Он поднял его на руки.
— Смотри сюда! — норвег указал наверх.
Сын посмотрел наверх.
— А теперь сюда! — указал отец перед собой.
Смышленый малыш посмотрел туда, куда пальцем показывал мужчина и даже сам указал туда ручонкой.
Улита сидела на медвежьей шкуре и с нежностью смотрела на эти мужнины забавы. Торгисль сел к ней и, удерживая руками младенца, дал ему прошагать к матери, которая его тут же подхватила.
— Тпру-тпру-тпру, — сказал Оттар маме.
— Да что ты говоришь? — с притворным сомнением улыбнулась она.
