— Вот бы Иешуа увидел, хохотал бы до слез.
— Мы не боги, — все еще неистовствовал Павел. — Варнава, останови их!
— Павел, дай мне немного побыть Зевсом, — смеялся Варнава.
— Не нравится мне все это, — через некоторое время вполголоса сказал тарсянин.
В этот момент Павлу на голову тоже надели лавровый венец со словами:
— Он Гермес!!!
— Люди, остановитесь! — вскричал проповедник. — Не мы исцелили старого всадника, а Он!
Павел поднял палец вверх, как бы указывая туда, откуда снизошло чудо.
Он стоял величественный и прекрасный в лавровом венке и длинном белом хитоне. Смуглое лицо и крепкое тело бывшего воина, закаленные жарким солнцем Средиземноморья, отливали бронзой, а глаза светились торжественным светом. Нет, он не был похож на тридцатилетнего проповедника из Тарса. В глазах забитых горожан он действительно казался богом.
Рядом стоял не менее торжественный Варнава, которому было не больше сорока, но даже пепельноволосые старцы внимали его речам, открыв рты, словно малые дети.
— …Только он! — продолжил Павел, подняв руки и развернув ладони к небу. — Только он — Бог. Ни Зевс, ни Гермес… а Бог!
Внимавшие речам Павла греки украдкой переглядывались, будто в каждом соседе видели шпиона, который доложит, куда следует. Такую крамолу не то что слушать, даже представить себе было страшно. Но проповедник продолжал еще громче, еще острее, еще мятежнее:
— Что для вас главное в человеке? Власть? Тяга к справедливости? Разум? Нет, говорю я вам! Любовь!
По толпе прошел удивленный ропот. Варнава подхватил мысль своего товарища:
— Бог есть Любовь! Вы молитесь Зевсу, но разве его можно назвать Богом с большой буквы? Бог — первоначало. Зевс — это первоначало? Нет! Зевс — это всего-навсего потомственный узурпатор.
Слушающие греки не прекращали гудеть. Перед ними стояли двое. Они только что явили чудо — исцелили старого всадника, и он встал на ноги. Но они — не боги! Не Гермес и не Зевс. Кто же они?
— Зевс сверг своего отца Кроноса, — тем временем продолжал убеждать Павел. — Тот сделал то же самое со своим отцом Ураносом… Вы думаете, что всем нашим миром правят тираны и узурпаторы, а я говорю вам, что Иешуа Христос! Не «Хрестос»[2], а Христос — помазанник, Мессия, Сын Божий и сам Бог.
Эти слова не укладывались в голове ни у одного грека. Они ставили под сомнение все их мировоззрение, все их устои…
— Бог и есть Господь! — увещевал слушателей Варнава. — Тот, кто правит нами, людьми, наш Господин. Призываю вас к Богу живому, который сотворил небо, и землю, и море, и все, что в них…
