Открыв глаза, Кэт остановила взгляд на фото, стоявшем на тумбочке. Взяла его в руки и вгляделась в лица родителей. Сейчас они могли бы посоветовать ей, что делать с гостиницей, и особенно с Кевином Стоуном. Чувство беспредельного одиночества вновь захлестнуло ее. Обжигающие слезы выступили в уголках глаз и уже катились, катились вниз, но она решительно утерла их ладонью. Слез и без того было пролито довольно, и они не могли ничем помочь. Кевин Стоун не из тех, на кого они могли бы произвести впечатление.
Невозможно поверить, что, выходя за него замуж, Кэт сознательно и навсегда распрощалась с жизнью на мысе Алава. Со времени ее панического бегства из Ричмонда единственным смыслом жизни Кэтрин сделалось процветание гостиницы. В конце концов — это ее долг перед родителями.
Поставив фотографию на место, она прилегла на постель. Шелковое покрывало приятно холодило тело, и Кэт устало закрыла глаза. Нет, это невероятно: ни за что на свете она не покинула бы Алаву по собственной воле! Что-то у Кевина здесь не сходится.
Она плыла среди облаков, окутанная теплом и светом. Было ясно, что это сон, но просыпаться не хотелось. Ведь так приятно лежать в полной неподвижности, отдавшись на волю облаков, которые мягко пружинят и взлетают на гребни невидимых волн. Ее руку кто-то осторожно держал. Сжав пальцы, она была вознаграждена ответным пожатием. Тихая усмешка достигла ее слуха. Прохладный металлический предмет скользнул по пальцу, но в следующий момент рука вновь окунулась в тепло.
— Кэтрин, любовь моя, проснись, — произнес ласковый голос. — Уже почти полдень.
Она нахмурилась и пробормотала:
— Я сплю!
Не было никакой возможности открыть глаза — таким чудесным было это плавание.
Кэти притянула источник тепла к лицу и потерлась об него щекой. Это была ладонь, гораздо большая по размерам, чем ее собственная, явно мужская. Папа? Нет, рука не напоминала ладонь отца, хотя, совершенно очевидно, принадлежала мужчине. Где-то в глубинах ее сознания шевельнулась пробуждающаяся память… Пытаясь вызвать воспоминания, Кэтрин прижалась губами к тыльной стороне этой незнакомой ладони. Послышался еле слышный вздох.
Если бы ей удалось безошибочно определить источник этих легких, волшебных прикосновений и звуков, она впервые за долгие годы почувствовала бы себя на седьмом небе, но кто же, кто это мог быть? Чем сильнее она напрягала память, тем быстрее гасли всякие намеки на прояснение, пока все окончательно не окуталось мраком.
