Саид зашагал по тропе, поглядывая по сторонам и прислушиваясь. Надо уйти от реки подальше, потом сесть и подкрепиться.
Ашрафи приехал в Пешавар на старом грузовике, называемом «барбухайкой», вместе с крестьянами. И когда все отправились на базар, он свернул на соседнюю улицу и вошел в неприметный дом с закрытыми ставнями. Невзрачный снаружи дом внутри оказался обставленным почти как европейская квартира. Американец встретил гостя на кухне, усадил за стол и по местному обычаю предложил чай. За время работы в азиатских странах разведчик и сам полюбил многие обычаи и изыски древней кухни. Чай с имбирем ему нравился, и он с удовольствием сел за стол со своим гостем.
— Какие новости, Ашрафи? — спросил Либо после нескольких глотков и обычных фраз о погоде.
— Новости плохие, — поглаживая в руках пиалу с чаем, ответил афганец. — Из тюрьмы в Панджшере сбежал узник.
— Это плохая новость? — насторожился Либо. — Сбежал — его счастье. Хотя у вас там далеко не убежишь. Почему тебя это беспокоит?
— Меня беспокоит это потому, что сбежал шурави. Тот самый солдат, который остался жив после мятежа в Пишгоре.
— Он сбежал из вашей тайной тюрьмы в горе Мадабай? — не поверил своим ушам американец. — Слушайте, парни, у вас там что происходит? Как этот солдат вообще смог убежать? Я видел эту гору, видел эти камеры-пещеры, эти ямы, в которых вы держите узников. Как ему удалось?
— Важно не то, как, важно, какие могут быть последствия.
— Вы меня удивили, — покачал Либо головой. — Я почти три года торчу в этих краях и никак не могу понять, почему одна политическая сила никак не сломит другую политическую силу. Вы, конечно, можете заявить, что вашим противникам помогает Советский Союз. Но мне кажется, что дело не в этом…
— Знаю, знаю, — мрачно отозвался Ашрафи. — У нас нет единства. У нас много кланов, и каждый район, каждый кишлак сам за себя. Кто-то сражается за власть в стране, кто-то за свой завод по производству наркотиков и канал их сбыта в Европу, а кто-то просто любит грабить, кому-то просто нравится, когда другие зависят от него. Но это мой народ, это моя страна. И я должен быть на чьей-то стороне. Не утруждайте себя, майор, упреками и обвинениями. Я знаю, что у вас здесь своя работа, своя служба.
— Хорошо, что вы это понимаете. Вы, Ашрафи, человек с образованием, вы понимаете, что нет на земле такого места, которое не было бы вне рамок чьих-то интересов. Поэтому мир в вашей стране еще не скоро наступит, как нам с вами этого ни жаль.
