— Мама, не лечи их, — просил Витя.
— Не могу. Я врач, — отвечала Вера Сергеевна, прижимая его к сердцу, целуя и стараясь утешить. — Терпи, Витенька. Господь терпел, и нам надо терпеть. Они исправятся. Им же самим от их злобы одно мучение.
— Ну да, мучение! Они хохочут и радуются.
— Это не радость, а болезнь души. Рано или поздно они поймут это.
— Поймут… Когда добьют меня.
— Терпи, мальчик. Господь сказал: «В мире скорбны будете».
Но терпеть было очень трудно. Особенно когда под глазом появлялся багровый синяк и одноклассники предлагали такой же поставить под другим глазом «для красоты и симметрии».
Ситуация изменилась, когда из лагеря вернулся дед. Долгое пребывание в среде урок кое-чему научило «гнилого интеллигента». Увидев, что вытворяют соседские дети с его внуком, он вызвал на разговор их родителей и сумел сделать так, что Витю оставили в покое. Но если коридорные избиения прекратились, то во дворе и в школе его время от времени все же бивали.
А бивали за то, что он учился на одни пятерки, не играл вместе со всеми ни в войнушку, ни в футбол, не курил и не сквернословил. Все свободное время проводил за книгой. В четырнадцать лет свободно читал в подлиннике Гете и Шиллера. Но главное — по воскресеньям с матерью ходил в церковь. А уж за это сама партия требовала строгого наказания.
В университет Виктор поступил без блата. Дед его скончался, и замолвить слово за него было некому. Да и не было особой нужды. В то время еще принимали за знание, а не за мзду. Сокурсники Виктора уважали. У него появились друзья. Университет он окончил с красным дипломом, поступил в аспирантуру и через три года защитил кандидатскую диссертацию. Его труды по лесным биоценозам публиковались в зарубежных ботанических журналах. А в перестроечные годы ему даже удалось выступить на нескольких международных конференциях за пределами России.
Научная карьера удалась. Мизерное жалование его не очень огорчало. Уезжать из России он не собирался, хотя получил приглашения из нескольких немецких университетов. Мать его была хорошей хозяйкой и умела довольствоваться немногим. Ее собственной пенсии и денег сына и в самые трудные годы хватало для сносной жизни. Она даже выкраивала средства для помощи родственникам, бедовавшим в провинции.
Беда была в другом. Виктор никак не мог жениться. Он был застенчив и робок, а с девушками терялся до такой степени, что лишался дара речи и краснел, как, если верить поговоркам, краснели некогда девицы.
