Вот теперь еду к Митрофану Воронежскому. Помолюсь. Я ведь на исповедях даже от отца Иоанна многое утаил. И через полгода не поехал к нему. А когда собрался, он уже был плох. Не пускали к нему никого.
Рассказчик мой отвернулся. Мне показалось, что он утер слезу. Поезд притормаживал. Громко застучали колеса на стыках. Мы переезжали широкую реку. За окном на холме высился огромный храм. Еще несколько церквей красовались на левой стороне реки. Я вышел в коридор. Сосед мой обогнал меня и подошел к расписанию:
— Надо же, Елец. И стоим целых двадцать минут. Красивый город. Сколько церквей уцелело. Никогда его не видел. Раньше ездили на юг через Харьков.
Пожилая дама, стоявшая у окна, вздохнула:
— Здесь и монастырь есть. Недавно вновь открыли.
Сосед оторвался от расписания:
— А далеко ли отсюда до Задонского монастыря?
Дама пожала плечами:
— Точно не знаю. Но немного. Не больше ста километров.
Сосед задумчиво поглядел в окно и двинулся в сторону нашего купе. Я остался в коридоре, а он бросил несколько предметов в сумку и, кивнув мне, пошел к выходу. Я последовал за ним. Он молодецки спрыгнул на платформу и повернулся ко мне:
— Прощайте. Простите за болтливость. Боюсь, не всякий монах станет выслушивать подробности моего окаянного жития. А вас я загрузил по полной. Будем считать, что это я перед исповедью порепетировал. Если чем обидел, простите.
Он перекинул через плечо сумку и быстро зашагал по платформе. Я долго смотрел ему вслед. Его внезапное решение расстроило мои планы расспросить его о «другане». Хотелось бы найти его и поговорить с ним об отце Павле Груздеве.
Он так и не назвал ни своего имени, ни имени «другана», ни священника, к которому его послал отец Иоанн.
Когда я вернулся в купе, первое, что увидел, был шейный платок. Он висел на крюке возле двери. Я и не заметил, как он его снял.
В те незабвенные времена, когда епархии были большими, а Новосибирская простерлась на пол-Сибири, включая в себя, помимо Новосибирской области, еще и Красноярскую, Томскую, Новокузнецкую и Кемеровскую, а также Алтай, Хакасию и Туву… (Если что-то упустил, прошу простить). Так вот, в этой Новосибирской епархии, возглавляемой владыкой Гедеоном, служил отец Лев. (Имя владыки подлинное, а имя нашего героя пришлось изменить.) Но он и вправду чем-то походил на льва: коренастый, широкоплечий, с густыми волосами до плеч, но главное — удивительно сильный. Этот батюшка славился своим взрывным характером (при быстрой отходчивости) и неправдоподобной добротой. Воистину мог просящему рубашку отдать и исподнее. Был он к тому же хорошо образован, поскольку окончил два советских вуза и в прежней, доцерковной, жизни занимал большой пост по энергетической части. Жил он тогда в закрытом номенклатурном поселке в отдельном двухэтажном коттедже на берегу широкой сибирской реки. И зарплата его была аж целых 350 рублей (не считая регулярных премий). Тогда это были большие деньги. И вдруг, в один не очень хороший для его сослуживцев и начальства день, Лев Алексеевич (это его мирское имя) оставляет работу с окладом в 350 рублей, двухэтажный коттедж и перебирается на колокольню ремонтируемого храма за триста верст от родного дома. Определили его сторожем и рабочим по всяким нуждам с окладом в 80 рублей.
