Жажда наживы, тоже всосавшаяся ему в плоть и кровь, заставляет его проявлять только кажущееся подчинение, а добродушное, ласковое отношение делает его наглым.
И то, и другое явилось результатом щедрости и добродушие русских людей.
Сколько бы русский ни дал китайцу за услугу или за продаваемый товар, он услышит непременно.
— Мало, мало…
Наглость китайцев относительно русских здесь может быть иллюстрирована на каждом шагу.
Ни один самый оборванный и грязный китаец, попадающийся вам на встречу на улице, не посторонится и не даст вам дороги, если вы не поднимите палки или не сделаете угрожающего жеста.
Не далее, как на днях в Ляояне, я сижу у себя в фанзе и пишу.
Дверь открыта для воздуха.
Вдруг в неё влезает оборванный полуголый китаец, смотрит на меня с наглой улыбкой и, держа в одной руке папиросу, другую протягивает ко мне.
— Ичку… — грубым тоном говорит он.
— Что такое, — не понимаю я.
— Ичку… — повторяет китаец и жестом указывает на свою папиросу.
Я понял тогда, что он явился ко мне за спичкой, схватил лежащий на моём столе хлыст и замахнулся.
Китаец преобразился, как-то особенно почтительно пригнулся и быстро исчез.
Я посвящаю эти строки «китаефилам».
На южном фронте нашей армии с 21 до 26 июня произошли следующие военные действия.
К востоку от реки Ляохе все перевалы заняты противником, главные силы которого сосредоточены у Фандяпуцзы.
Так показывают лазутчики.
Генерал Ренненкампф 21 июня выступил с 3 сотнями из Сяосыра к Саймацзы в тыл противника.
Передовые части последнего были оттеснены и к полудню, 22 июня, наш отряд занял перевал Сычоулин.
После полудня противник получил подкрепление и перешёл в наступление, что заставило наш отряд отойти на север от перевала.
У нас 3 казака ранены и один убит.
Японцы оставили в наших руках много трупов убитых японцев и одного пленного.
Генерал Ренненкампф отошёл к Сяосыру.
Таково, как мне удалось узнать из официальных источников, положение в настоящее время театра военных действий.
Близость японцев к Ляояну нельзя сказать, чтобы не продолжала тревожить ею русского населения, хотя тревога эта, говорят, напрасна.
Нахождение командующего армией в Дашичао доказывает неосновательность всё ещё идущих здесь толков о возможности занятия японцами Ляояна.
А впрочем, кто знает?
Это, во всяком случае, было бы печально, если не с военно-статистической, то с эгоистической точки зрения.
Здесь все имеют своё pied-à-terre[12], да Ляоян всё же считается самым чистым городом в Маньчжурии.
