Со станции «Адриановка» красивые виды исчезли — кругом сперва тянулись невысокие горы без всякой растительности, кроме невысокой, уже вянущей травы, а затем идут такие же необозримые степи, с небольшими табунами одногорбых и двугорбых верблюдов.
Печальные картины.
И так, говорят, будет до Харбина.
К довершению задул такой сильный северо-восточный ветер, что во время стоянки вагонов их качает.
Китайцы называют этот ветер «кирфун».
Впереди в перспективе другой ветер — «тайфун».
До ст. Маньчжурия осталось 120 вёрст.
Вот и «Манджурия».
В ожидании поезда, который отбывает от ст. Маньчжурия в половине двенадцатого, мы все собрались в буфете кто за чаем, кто за утренним завтраком.
Здесь впервые мы увидели фальшивый рубль японского изделия.
Любопытное его отличие от настоящего.
Он сделан превосходно, но, между тем, когда на последнем надпись гласит:
По предъявлении выдаётся из разменной кассы Государственного банка.
Один рубль,
на японском фальшивом она только неправильно свёрстана и отпечатана следующим образом:
Один рубль
По предъявлении выдаётся из разменной кассы Государственного банка.
Ошибка японского метранпажа.
Наконец мы двинулись с воинским поездом, к которому прицепили вагон второго класса и несколько вагонов третьего класса.
Таким образом составился поезд из 42 вагонов.
Среди провожавших поезд было несколько раненых, но уже выздоравливающих солдатиков, в бою под Тюренченом.
Люди доблестного 11 полка.
— Дело было жаркое! — говорили они. — Народ японцы жидкий, плюгавый, но силища их была страсть, целая армия, а нас всего два полка.
Поезд двинулся.
С нами едет охрана из пограничных стражников, на случай нападения хунхузов, что случается.
За последнее время наблюдаются случаи покушения на взрыв воинских поездов положенными на рельсы пироксилиновыми петардами.
Петарды кладут китайцы, конечно подкупленные японцами.
Двух таких даже уж задержали.
Однако, никто из нас не думает об опасности пути, все офицеры, как старые, так и молодые, бодры и веселы, это действует и на меня, и я, ничуть не рисуясь, могу сказать, что спокоен и бодр.
Велика по своему нравственному значению русская пословица: «на миру и смерть красна».
Ввиду, что я сжился, так сказать, за эти две недели с моими спутниками, мне оказывают всякое покровительство и, несмотря на тесноту, я имею целый диван около столика, на котором могу писать.
Даже верхнее место над моим диваном не занято.
«Железная одесская бригада», офицеры которой едут со мной, оказалась и самой любезной бригадой.
