— Это я-то завидую?
— Нет, что ты, — сказал уже мягче председатель, которого Фросина столь неожиданная запальчивость будто даже развеселила: эк ее жареный петух клюнул! — Просто человек так устроен. Раз, мол, Лощинская приходится Бурлаке троюродной сестрой, значит, ей и кусок пожирнее. А мне это что нож в сердце! Работает человек с душой, с огоньком — почет ему, слава и уважение. Вот мой закон. Другого не признаю. А насчет Героя… Что ж, тут верно. Кривить душой не стану. Мы не хуже других. И нам сейчас нужны люди цепкие, активные.
— Чтоб и с камня лыко драли, и воду в решете носили.
— Правильно, — похвалил председатель, совсем развеселясь. — Именно такие девчата и нужны. Лощинская в этом смысле весьма перспективная. Никто не говорит, что ты плохо стала работать. На таких, как ты, поверь мне, совестливых и работящих, земля наша держится. И потом у тебя и опыта побольше, чем у Лощинской, и знаний, и руки у тебя золотые…
— Эх, Роман Андреевич, целовал ястреб курочку до последнего перышка!
— Ну вот, — поморщился Бурлака. — Засела в тебе какая-то заноза, свет застит.
— Да как же тут не будет застить? Ладно, я понимаю… Не гожусь я. Кандидатура моя неподходящая.
— Это хорошо, что понимаешь, — сказал председатель, упирая на это «понимаешь». — Люблю, когда с полуслова схватывают!
— Мне неясно только, зачем тогда нужно соревнование? Зачем было подписывать обязательства, раз уж мне с Нинкой выпадает играть в поддавки?
— Ты что? — нахмурился Бурлака. — Девочку невинную корчишь? Не прикидывайся. Соревнование соревнованием, а жизнь есть жизнь. Никуда не уйдешь от этого.
— Как это? — не поняла Фрося.
— Ну, удивляешь ты меня… А я-то уж понадеялся… — Бурлака не спешил договаривать, смотрел, то ли забавляясь Фросиным простодушием, то ли примериваясь, рубить или нет. — Может, ты мнишь, будто тебе не помогали, когда ты поставила рекорд?
— Кто же помогал? — окончательно растерялась Фрося. — Мы же с девчатами все своими руками… От зари до зари…
— От зари до зари… — передразнил Бурлака. — А сколько у нас в колхозе таких, что тоже от зари до зари? А представили к награде именно тебя. Как ты думаешь, почему?
— Н-не знаю…
— То-то! Много ты еще не знаешь, а берешься судить председателя! Ты о себе, о своем звене болеешь, а у меня, — Бурлака похлопал себе по шее, — вот тут, на загривке, весь колхоз.
— А вы скажите, отчего это именно меня выбрали? Хоть на старости сподоблюсь…
— Придет время — скажу.
— Ой, вроде как камень за пазухой, Роман Андреевич, носите?
