— Служил?
Леха-хозяин ответил откровенно и коротко:
— Спецназ.
Незнакомец протянул руку:
— СУ— 27, летчик. Служил на Байкале, вернулся на Украину. Не прижился нигде…
— Жилье тебе надо, квартиру свою, чтоб от людей не отбиться.
— Отбиться? Отбиваются от врагов.
— Я в том смысле, чтобы по-человечески. По людскому закону. С людьми вместе, а не отдельно… Ген выживания, что ли…
— Выживания? Где ты выживание видишь? Жадность это. Жадность и зависть. Посмотри вокруг, какие хоромины на бывшем пшеничном поле. От природы? Зверь берлогу или гнездо только для защиты своей или для заботы о ком-то строит, а человек — дом «для продажи!» Зачем?! Такой ген природа дала, а человек потерял. Мне на поле аэродромное самолетом садиться, а там кошку с бантиком на прогулку вывели — куда садиться? Зачем аэродром под кошку продали? Это полюс в мозгах сбился, винтик какой- то, сломался. Который от бога в человека вложен был… Был ген, а теперь хрен — жадность в душе выросла, деревом эдаким. Видал?! — Показал двумя руками, растопырив и шевеля пальцами. — А зачем сквозь меня дерево?
— Сам придумал?
— Нет, прочитал в газетке, ученый открытие сделал и в лес жить ушел…
— Понятно. Ну, мы не ученые. Открытий делать не будем. Жить хочешь — ко мне идем, места хватит… — заключил Леха просто.
Летчик задержался до весны и каждый вечер, после бутылки на двоих, повторял только эти слова: «Ген сломался…», других слов, кажется, он или не знал, или забыл.
Леха летчика не искал, но вспоминал часто: «Гляди, Рюм, самолетом наш летчик управлять научился, а людские слова забыл, почему? Обиделся. А на людей обижаться нельзя. Если что и сломалось в нас, человеках, так от этого не отворачиваться, а пригреть надо. Может и ген этот, который сломался, пригреть… Муравей к муравью. Клеточка к клеточке… Ты ко мне почему ластишься? Теплу рад. Вот я и другое мое открытие делаю: главная от человека польза — тепло. Ты меня понимаешь, Рюм?..
Это было второе собственное умозаключение гражданского Лехи.
Потом был бывший старший механик танкера «Балашиха» — вальяжный, спокойный, разговорчивый: «…во Франции, в Бресте, стояли на ремонте мы четыре месяца! А я познакомился с дамой — француженка! — пригласила она меня домой, все по полной программе и вдруг — муж приходит! Я — к балкону! Еле она меня удержала. Оказывается, у них так не принято, через балкон. С мужем своим смеялись они надо мной каждый раз, когда встречались мы с ним за общим семейным столом… А работал муж на судостроительном заводе, где в одном конце наше судно стояло, а в другом — французская подводная лодка. Получил я через консула важное задание, приказ родины, можно сказать, пройти через цех, где лодочные винты обтачивали, и на подошве вынести металлическую стружку… Я — выполнил. Обещали мне медаль КГБ дать, но кто-то доложил в пароходство, что я «морально не устойчив по женской части…». Мне и вовсе визу прикрыли, не обидно ли? Я во Вьетнам четыре рейса под бомбежками сделал, «Медаль Хо Ши Мина» и «Орден Дружбы народов» имел, обидно… а на жизнь обижаться нельзя, парень… Как быть?.. Наливай! За твой дом бутылочный, да за рожу твою улыбчивую, ягодка ты моя… У меня ген простой: при женщине — мужиком, при мужике — напарником… Тебя учили, что ты смелый как тигр, и сам ты силен, потому что — тигр. А я — моряк. На море моя сила от тех, кто рядом. И здесь моя сила — от лая собаки на кошку, от крика петуха на зарю, от твоих шагов к калитке, или от этого дождя по листьям. Прислушайся… Кто тебе скажет это еще?..».
