Я сам торОплюся пишу,
Очки обрОнив на межу.
За день напИсал строф не мало,
Ещё не Ушел от стола,
Как вроде пОэма была
Запомнилась песнЁй бывалой.
Писал я стрОфу за строфой,
И сам удИвляясь собой…»
Поначалу Димон внимательно слушал Пересвета, искренне пытаясь вникать в содержание, но минут через десять понял, что плавно сходит с ума. Пытался затыкать уши, но строки поэмы, как муравьи, проникали в мозг и производили внутри головы малоприятные манипуляции. Не выдержав, Димон извинился и выскочил в коридор, где с облегчением подставил уши под рев баяна из соседнего помещения. С опаской заглянув через некоторое время в зал ЛИТО, он убедился, что ярославский гость закончил выступление и его место заняла девушка с выбеленным лицом и черными губами. Образ дополняла крупная слеза, нарисованная на щеке. Маленький кассетный магнитофон наполнял зал звуками «Реквиема» Моцарта, а поэтесса, раскачиваясь в такт, вещала голосом Левитана:
«…В глазах тоска,
На сердце камень.
Дурные мысли в голове.
Зачем живет на свете парень,
Что уподобился траве?
Один ли он устал от жизни?
Один ли хочет умереть?
Кого еще тревожат мысли,
Всю жизнь с начала просмотреть?
Но кто понять его способен,
Того давно на свете нет.
Ушли отсюда добровольно,
В загробный мир купив билет.
— «Кому нужны мои страданья?»
Задал вопрос, хлебнув вина.
Он не нашел здесь пониманья
И молча вышел из окна…»
«Lacrimo-o-o-sa…» — взвыл хор в магнитофоне, и у Серого с Димоном синхронно появилось сильное желание напиться. Словно прочитав их мысли, Аполлионыч порылся в сумке «Олимпиада-80» и в его руке оказалась знакомая серебряная пудреница. Зацепив содержимое маленькой пластмассовой ложечкой, он поднес ее по очереди к ноздрям заскучавших друзей…
Наконец, чтения были закончены. Человек в красном плаще, сидевший слева, объявил, что в повестке дня остался прием новых членов ЛИТО. После этого все присутсвовавшие встали, сдвинули скамейки к стенам и выстроились в две шеренги, образовав проход через зал. Пожилой мужчина со слуховым аппаратом, к которому все обращались «Мастер», подошел к краю сцены, а его подручные составили свечи в майонезных банках треугольником у его ног. Воздев руки, Мастер обратился к аудитории:
— Какова первая обязанность члена ЛИТО?
— ЛИТО и лицо должны быть покрыты! — прозвучал хор голосов в ответ.
При этом все, кроме ничего находящихся в прострации Серого и Димона, достали из карманов черные полумаски и надели их. Повернувшись к Иблисову, Серый увидел, что и он сверкает на него глазами сквозь полоску ченой ткани с прорезями из под мохерового берета.
