Поистине, как написал Хейфец: «они умеют спекулировать на нашей порядочности». Подобную же дилемму рассматривает в одном из своих писем Достоевский. Представьте себе, пишет он, что вы случайно подслушали на улице или в кафе разговор двух революционеров, обсуждавших запланированное на следующий день убийство. Что делать? Побежать донести в полицию? Явная гнусность, по понятиям образованных людей. Промолчать и дать совершиться злодеянию? Не простишь себе всю жизнь.
Я заверил Сашу, что вполне понимаю его колебания. Не дай Бог оказаться перед таким выбором. Почём знать: может быть, В.С.К. и правда далеко не всё рассказывал своему «куму». Если главной целью майора со шрамом было запугать меня, неужели он не воспользовался бы именем Андрей Московит? Может, действительно, не знал?
Смутьяны
Несколько дней спустя мы узнали, что на такой же «беседе» только что довелось побывать писателю Давиду Дару. Мы встретились с Давидом Яковлевичем в каком-то скверике, сравнили наши впечатления. Тот факт, что обоих вызвали через Союз писателей, был очень странным и необычным. Он явно указывал на то, что КГБ действовало здесь не столько по своей инициативе, сколько выполняло чью-то просьбу-заказ. Давать заказы Ленинградскому отделению КГБ мог только Ленинградский обком партии. То, что меня заставили ждать два часа, могло быть приёмом психологического давления. Но могло быть и знаком небрежного отношения ко всей затее. Я готов был даже принять такое объяснение: не ждали, что я послушаюсь и приду. Не потому ли мой «собеседник» не имел времени просмотреть моё досье (мы знали уже, что обмен внутренней информацией в КГБ был крайне затруднён правилами секретности) и явился на встречу практически с пустыми руками. Номер телефона на полях письма Марамзину — не густо.
В конце концов, мы с Даром пришли к выводу, что нас обоих — двух литературных смутьянов — хотели просто припугнуть, чтобы мы вели себя тихо на предстоявшем отчётно-перевыборном собрании в Союзе писателей. Ибо на предыдущих выборах тайным и явным «контрикам» удалось провалить обкомовского кандидата на пост первого секретаря Союза, Олега Шестинского. И Обкому партии очень не хотелось, чтобы подобная история повторилась.
На Западе меня потом с недоверием расспрашивали: как такое было возможно? Неужели в зале собрания нашлось достаточно смельчаков, чтобы поднять руку против ставленника Обкома? Нет, объяснял я, такого не случалось. Но каким-то чудом в уставе Союза писателей — сохранился — уцелел — «буржуазный пережиток»: тайное голосование на одном из этапов выборов. Собрание не выбирало первого секретаря — оно выбирало
