Позднее узнала: нигде в мире такое невозможно, потому как немыслимо и противоестественно! Но разорили же по всей огромной стране сотни тысяч одних только единоличных — семейных — фермерских хозяйств! А ведь каждое из них — как наше когда–то — кормило сытно до 110(!) горожан! И самих хлеборобов убили на месте или по пути в Сибирь, когда страна опустилась в пучину голода! И здесь даже, в лесном царстве, держат в бараках из «мусорного леса», чтобы быстрее подохли замёрзнув!
Да, нигде в мире невозможно. Но не у нас.
И вот, можно бесценные реликтовые леса сводить на костры. Как можно, оказывается, из более чем двух тысяч ссыльных, загнанных в вагоны на Украине для пополнения парка рабов на Сибирских приисках, довезти до места живыми чуть меньше шестидесяти. Всё можно.
Как видите, с раннего детства — не с младенчества ли самого(?) — приобщалась я ещё и социалистической экономики. И тогда же от геологов и лесников услыхала ещё кой что. Например, что если бы весь лес, сжигаемый «для золота» только у нас, в районе, продать в ту же Америку, или в Австралию, то на вырученную валюту можно было бы приобрести в 60 раз(!) больше металла, что добывается здесь дикими пожогами! Много чего узнала я ещё во младенчестве. Папа был моим Богом. Его слова — откровениями Божества. Его выводы — Божественным номоканоном. Иначе быть не могло! Он же с дедушкой Коленькой всех нас спас на этапе, — значит, Он и есть Спас. Спаситель наш. Бог! И каждое предвидение его непременно осуществлялось. Каждое предположение сбывалось. И если он позволял себе оценивать что либо, расчёт его оказывался математически точным.
Ещё он был Хозяином. И остался им. А захватившие власть швондеры как возникли на час, так и провалились чуть позднее в расстрельные подвалы, в тартарары, — ворами, аферистами и пустобрёхами….
… «Семейные» бараки, — как и телячьи вагоны — «теплушки» этапа, — продувались насквозь. Летом заливались дождями. Зимой забивались снегом. Наши женщины — «кулачки», трудоголики потому, — умели делать любую работу. И как утеплить или изолировать жильё от погодных катаклизмов знали отлично. Им ничего не стоило бы обустроить и утеплить какой–то паршивый барак: засыпать перекрытие и завалинки, законопатить мхом и залить смолою дверные и оконные коробки чтобы было тепло и не нужно было по зимам скалывать со стёкол и у входных дверей толстенные наледи. Но в пять часов утра по зимам, и в четыре летом, женщин поднимали окриками и палками. И, голодных, в сопровождении уже «набравшихся» верхоконных «активистов», угоняли полутора–двух часовыми маршрутами вглубь тайги на верхние — в горах — лесные делянки валить и кряжевать лес. На волокушах перетаскивать его к циркульной пиле. Кроить на трёхметровые поленья. Спускать их по водяному желобу в долину к речке. Плавить. Снова тащить — теперь уже к будущему дражному полигону. И, наконец, строить из него штабеля под пожог.
