Укрощение строптивых или, как добиться желаемого
Я заметила их сразу, как только вошла. Они стояли в общей массе ни чем ни примечательных пар. Они были особенные, они выделялись. Ярко лимонный цвет отливал блеском. О таких говорят — необыкновенно хороши. Я схватила их дрожащими от нетерпения руками и примерила. Туфли сидели, как влитые и я чувствовала себя в них королевой. Ни цена, ни высоченный каблук, перечеркивающий возможность передвижения, не могли меня остановить. Я ИХ ХОТЕЛА. Оплатив, я сразу же надела новые туфли и пошла к выходу.
На выходе из супермаркета лежал металлический коврик. Тончайший каблучок тут же угодил в прорезь и застрял. Потянув ногу и освободив каблучок, я увидела, что ярко лимонная обшивка от набойки и до самого верха ободралась, обнажив черный металлический стержень. Я взвыла от горя. Дома, кое-как растянула обшивку и попыталась приклеить её, но настроение было испорчено. На следующий день, спускаясь по лестнице, я оступилась и услышала с правой стороны треск каблука. Шпилька сломалась ровно посередине. Ни обменять, ни отремонтировать. Я хотела их, но они не хотели меня. Я бросилась в магазин и купила другую пару точно таких же туфель, надела и пошла на работу. Вечером, подходя к подъезду, услышала уже знакомый треск, только теперь с левой стороны. Дома, я достала из урны первую пару и распарила туфли. С тех пор проблем с ними больше не было. Вот только, где бы я в них не появилась, все взгляды тут же приковывались к ним, а не ко мне.
Всем медикам посвящается
Мне было два года. Отец нёс моё безжизненное тельце на своих руках. О том, что жизнь уходит, свидетельствовали посиневшие кончики пальцев на свесившейся и болтающейся из стороны в сторону руке. Никто не бегал вокруг нас с капельницами и криками «мы её теряем», как это обычно бывает в американских фильмах. Последнее, что я помнила, была фраза врача: «Быстро на стол». «Почему на стол, меня что, будут кушать?», — подумала я и отключилась. Не знаю сколько прошло времени, кажется целая вечность, но когда я открыла глаза, надо мой улыбалось невероятно доброе лицо нестарого ещё мужчины: «Будешь жить двести лет».
Он стал мне вторым отцом, хотя я никогда его больше не видела. Через двадцать лет я попыталась его разыскать, но на тот момент его уже не было в живых. Тот, кто спасал чужие жизни, не мог спасти свою. С того времени прошло уже много лет, но жить по его завещанию мне ещё очень долго. И каждый год двадцать девятого августа я отмечаю свой второй день рождения.
