— Прощайте! И будьте осторожны с Раппопортом… Прокурор всё же…
— Буду, буду! Обязательно буду. Спасибо!
Уже в дверях он обернулся: — Я так понимаю, что отвезут вас далеко. И место это, полагаю, будет не самым приветливым, хотя… моего деда они расстреляли в лучезарном Крыму, в Ялте. Что же, — будем надеяться.. И вам удастся пережить неблагоприятные события… Если удастся, конечно… Кто вообще в наше время знает, где и что все мы переживём? Я, например, возвращаюсь завтра на фронт после четвёртой раны… Прощайте! Удачи вам и долгой жизни — «до ста двадцати»!
— И вам — до ста двадцати, добрый вы человек!…
Признаться, мне было о чём думать и что рассказать друзьям…
Вечером на пятый день после свидания с военврачём меня вновь дёрнули «на выход!» В камере следователя тюрьмы я увидел… Раппопорта. Он поздоровался, предупредив:
— У меня всего полторы–две минуты…
— Зачем же тогда…
— Затем! И без эмоций… Вскорости вас всех отправят… Далеко, — дальше некуда! Не в смысле, конечно, «высшей меры», — усмехнулся, — а… географии. Оставаться вам нельзя — здесь вас попросту уничтожат! Расследуются известные вам события у Волги. И в процессе дознаний ваши же товарищи — бригадники, соседи по нарам, зэки из одной с вами зоны, — все, знающие вас, — могут показать, что и вы, мягко говоря, участвовали в «беспорядках». В результате погибли люди. Много, между прочим, людей. Очень много! Правда, несопоставимо меньше, чем в трюмах барж. Но кто теперь об этой статистике помнит? Никто! Как никто не примет во внимание состояния обвиняемых, вызванного лицезрением содержимого посудин, — вы же, чёрт бы вас всех побрал, — наворотили…
Свидетелями непременно будут и те, с кем вашим посчастливилось поддерживать огневой контактс оружием в руках! И не сомневайтесь: показания их будут подтверждены экспертизой. У них в НКВД, кроме штатных мудаков, есть великолепные криминалисты. И ваши пальчики на оружии — если следы их остались — они идентифицируют в лучшем виде! Тем более, — перчатки вы забыли надеть, и вряд ли догадались отмыть руки от въевшейся в них известной вам массы. Кроме того, и ваш бывший начальник района — «боров», и его оппонент из области, — оба они теперь заинтересованы уже в вашем исчезновении: вы не оправдали их надежд! Вы, получается, по их же собственному недомыслию и неосторожности, не просто подтвердили, но раскрыли их вину в невыполнении адресованного им распоряжения Верховного. Да, кары Хозяина они страшатся. Потому совершают массу ошибок. Но их страхи простираются, представьте, далеко за пределы факта проваленного ими приказа Ставки. Более всего угнетает их возможность причастности к этому злосчастному этапу из Баку. И боятся они не обвинений в умерщвлении людей, до которых им нет дела, а объёмов предполагаемого хищения хлеба. Липилова больше нет. Давно нет — умер. Эти двое будут валить вину на него. А так как те, кто в этом деле выше Липилова, нам, прокуратуре, недоступны и затронуты следствием быть не могут, ваши комиссар и генерал окажутся главными ответчиками. И попытаются, как это не раз бывало, разыграть еврейскую карту…
