– Милая… повернись…
– Ах… смешной ты какой! Борода эта… волосы…
Ах, чертовы завязки… чертовы шелковые завязки… Какие-то крючочки, бантики… еще бог весть что… Ага! Наконец…
Вот и голая спинка… нежная шелковистая кожа… горячая, как огонь! Погладить, погладить, обнять… поцеловать… вот, меж лопатками… ах… опуститься ниже… Да! И свою-то одежду сбросить не забыть!
Голая по пояс Софья повернулась к Денису лицом, помогая возлюбленному раздеться… Сбросив всё, Дэн поцеловал ее в живот, поласкал пальцами стремительно твердеющие соски, накрыл губами… руки же его тем временем освободили барышню от остатков одежды… Какой тонкий стан! Стройные бедра… ямочки… лоно… Прижать к себе… так…
Заколыхалась коляска. Послышались вздохи, стоны… сначала томные, тихие… потом все громче и громче… И вздохи эти, и стон улетели вверх к потолку, к крыше… в небо! Да пусть… пускай… И правда – если двоим хорошо, то разве это грех? Тем более никто никого не обманывал, не предавал.
Ведь не грех же? Ведь так? Ведь правда?
* * *
Почивать долго на лаврах партизанам не пришлось. Уже на следующий день пришло известие о большом французском конвое. Весть доставили местные крестьяне, весьма недовольные принудительным освобождением их от продуктов, реквизируемых на нужды «Великой армии».
– Три дюжины телег, ваш-бродь. От таких! – тряся окладистой бородой, крестьянин широко развел руками, показывая размер «телег».
– Обычные воинские фургоны, – фыркнул Бедряга. – Что в них? Порох, амуниция, ядра?
– Насчет амуниции, батюшка, не ведаем. А вот хлебушек наш – в них! – тяжко вздохнув, мужик помял в руках снятую шапку и пожаловался: – Явилися под утро, отрядом. Выгребли всё! Тимофей, староста, дорогу застил – убили! Застрелили, яко пса. Тамока и схоронили, Тимофея-то… земля ему пухом.
– Так-так, – Давыдов нервно повел плечом и жестом подозвал Розонтова. – Давай, корнет, собирай всех.
Не прошло и получаса, как уже запела призывно труба, и партизанский отряд Дениса Давыдова почти в полном составе вновь отправился в рейд, или, как тогда говорили – «в поиск». Сам полковник, как обычно, ехал впереди. Бородатый, обросший, в крестьянском армяке и круглой татарской шапке, он давно уже напоминал не блестящего гусарского офицера, а какого-нибудь разбойника-душегуба – Кудеяра или Стеньку Разина.
Все предвкушали добычу. Вернее, не столько добычу, сколько саму схватку – вот откуда азарт! Бей вражин, руби, коли! А трофеи – это уж так, приятное дополнение. Впрочем, довольно важное, чего уж. Вот и приосанились все, ждали.
