– Наверное, пора, – прошептала Софья. – Чего больше ждать?
Давыдов покусал губы:
– Может быть, его просто пристрелить?
– И тогда они изменят план! И спрячут своих людей… Нет, Денис, вы прекрасно знаете, что нужно делать. Знаю и я… Ладно… Пошла!
– Постойте… – в порыве нахлынувших чувств Дэн схватил девушку за руку и, прижав к себе, крепко поцеловал в губы.
Сонечка не отпрянула, наоборот, поддалась с такой неожиданной страстью, что… было бы другое время…
Действительно, на всякие глупости времени сейчас не было абсолютно.
– Ну… с Богом! Не забыли условный стук?
– Помню…
Зашуршали кусты. Одетая в костюм дамы полусвета Софья подошла к карете и, расстегнув дорожное пальто, постучала… Особым образом – тук-тук… тук-тук… тук…
– Qui est là? (Кто там?) – глухо осведомились из дормеза.
– Je suis de monsieur Nicolas! (Я от месье Николя.)
Скрипнув, распахнулась дверца:
– Входите. Entrez!
Выл верховой ветер, раскачивал верхушки деревьев – хмурых елей, высоченных сосен, унылых осин. Внизу же, на узкой лесной дороге, все казалось спокойным – густой подлесок еще не потерял всю свою листву. Сверху слышался скрип, вдоль дороги же лишь покачивались красно-бурые папоротники. Шевелились с неохотой, чуть-чуть, словно бы дразнили ветер.
Наверху что-то треснуло. Отломившаяся ветка упала прямо перед каурой лошадкой, запряженной в простую крестьянскую телегу.
– Ничего! – обернулся сидевший за кучера Эфраим – стриженный под горшок, в лаптях, армячке и косоворотке, он уже ничем не напоминал трактирного музыканта. – Скоро уже приедем.
– Скорей бы.
Давыдов с тревогой посмотрел в небо. Солнце село, и в серо-голубом, на глазах темнеющем небе играли оранжево-золотистые сполохи заката. В сгущающих сумерках дорога становилась плохо различимой, кажется, ее уже не видел и сам Эфраим: бросив поводья, мальчишка доверился чутью своей каурки.
– Зябко? – сняв дорожный плащ, Денис заботливо накинул его на плечи Софьи. С опущенными плечами, девушка сидела на самом краю телеги, уныло свесив ноги. Осунувшееся лицо ее казалось бледным, как полотно, руки дрожали.
За всю дорогу – а ехали они уже полдня – Сонечка не проронила ни слова. Молчала и до того…
* * *
В дормезе любвеобильного маркиза она провела не так уж и долго, может быть, с час. Приготовившийся к долгому ожиданию полковник вздрогнул от скрипа распахнувшейся дверцы.
– Bonne nuit, cher, Louis-Jean! Il était bien. Merci pour le vin et… peut-être, avant la reunion, – послышался в ночи тихий голос Сонечки.
