— Что ж, постараюсь пояснить, — кивнул Маркетиос, — но для начала, не изволите ли представиться? Неудобно разговаривать с безымянным собеседником.
Я поежилась под его пронизывающим взглядом. Оно, конечно, правильно… знакомиться все равно надо. «Шо имеем, то и танцуем, а дальше будем посмотреть», как говорила бабушка Фая.
— Полина Леонидовна Арбенина, — и пояснила, увидев его вопросительно вскинутую бровь:
— Первое — это имя собственное, второе — отчество, то есть имя отца, и третье — фамилия, то есть имя рода. В повседневной жизни можно использовать только имя собственное — Полина.
Вроде бы обычный, серьезный разговор с серьезным человеком. Никаких особых сказок… страшных. А потому даже получилось отодвинуть на задворки сознания мысль об оголодавшей рептилии, для которой меня накормили как на убой… у жертвы-то имя-отчество обычно не спрашивают. Уже один этот факт внушает некоторый оптимизм.
Маркетиос с заметным интересом выслушал мои пояснения и удовлетворенно кивнул.
— В таком случае, вы тоже можете обращаться ко мне просто по имени. Так будет гораздо проще. Поскольку нам, скорее всего, предстоит провести вместе немало времени, лишние церемонии были бы совсем некстати, — он с несколько задумчивым видом потер заросший подбородок. — Думаю, я должен заранее перед вами извиниться, ведь, к моему величайшему сожалению, все произошедшее является и моей виной, как учителя. Несмотря на то что ваше здесь появление — это ничто иное как в высшей степени досадное недоразумение, поверьте, главные виновники будут строго наказаны.
Ни секунды не сомневаюсь. Мне даже заранее самую капельку жалко «виновных», хотя, казалось бы, я, как пострадавшая, никакого сочувствия испытывать не должна. Но когда такой серьезный дядька обещает кого-то наказать таким тоном… бррр.
Маркетиос, видимо, заметив промелькнувшее на моем лице сочувствие, сделал какие-то свои выводы и едва заметно усмехнулся в усы. Но продолжил тем же тоном:
— Двое моих учеников самовольно, воспользовавшись моим отсутствием, забрались в библиотеку и стащили оттуда один весьма ценный и редкий фолиант, — он взял со стола смутно знакомую книгу с медными застежками на переплете и постучал по корешку ногтем. — В нем описывался ритуал, с помощью которого можно вызвать к жизни некое существо.
Ох, не нравится мне его сочувствующе-понимающая усмешка. Причем непонятно, кому она адресована — ученикам-оболтусам или неизвестному науке «существу» в моем лице.
