Он медленно шагал, осматриваясь и по кругу обходя помещение, а Рей, замерев, наблюдала за чужаком, вторгшимся так беззастенчиво в ее дом. А вдруг мама или папа зайдут к ней? Что она скажет? Как объяснит его присутствие?
— Сколько тебе лет? — спросила она, чтобы напомнить, что он не у себя дома.
— Пятнадцать.
— И… много вас там? — поинтересовалась она недружелюбно.
Бен наконец-то обратил на нее внимание.
— Где «там»?
Рей подняла руку и показала.
— В шкафу.
Бен рассмеялся, но его смех был добрым.
— Я не живу в шкафу. Просто… это, наверное… пространство между нами. — Он прижал ладонь к груди и склонил голову. — Мне плохо, — прошептал он. — Я не могу находиться… здесь.
Рей обмерла, наблюдая в полумраке за тем, как он тяжело дышит, склоняясь ниже, будто его тянет к земле. Пошатываясь, Бен зашагал обратно к шкафу, шаря перед собой рукой. Она сразу же догадалась, что ему ничего не видно, и поторопилась схватить его за руку, чтобы провести к открытой дверце шкафа, и даже помогла зайти внутрь. Но Бен никуда не девался — лишь судорожно хватал ртом воздух, оседая у стенки. И тогда Рей захлопнула дверцу.
Все стихло. Больше не различить было его хриплого, увядающего дыхания. Рей припала ухом к твердому как камень дереву, но внутри было глухо. Спустя долгие секунды, за которые ее пальцы на ногах заныли от холода, она отворила дверь пошире, чтобы пролить внутрь немного лунного света; а там было пусто. Вернее, было то, чему положено быть в ее шкафу. Но не было Бена.
Тщательно покопавшись внутри и даже нащупав заднюю стенку и убедившись в ее целостности и неприступности, Рей поплелась в постель. Но теперь ей не было ни тревожно, ни страшно. Она очень надеялась, что с Беном все хорошо и там, где он живет (воображение рисовало ей странное, мрачное место, похожее на катакомбы или царство подземных пещер), ему стало лучше.
А уснула она легко и, проснувшись утром, ничуть не усомнилась в реальности произошедшего ночью.
* * *
Пока бабушка рассказывала о том, каким был их старый дом и как сводили концы с концами обнищавшие на стыке столетий аристократы, девочка развернула заветную упаковку, захрустев бумагой и зашелестев фольгой.
— А-а. — Погрузившийся было в туман минувших десятилетий взгляд старой женщины вновь стал теплым и живым. — Не можешь удержаться?
Хитро улыбнувшись, как улыбалась только ей, девочка надломила плитку.
— Будешь? — протянула она бабушке.
— Все для тебя, мышонок.
Девочка откусила сразу два кусочка. Хотела смаковать, рассасывая, но вместо этого начала жевать, почти не успевая наслаждаться сладким, ни с чем не сравнимым вкусом.
