- Это в июне-то?
- В июне.
Самой страшной была первая ночь. Катер, который привёз её, ушёл. Набежали тучи, солнце село - темнота! Ни зги. Висит где-то между чёрной водой и чёрным небом крошечная палатка, в ней - на железной койке маленькая женщина.
Где-то внизу ворочается океан. Ветерок шевелит траву, а женщине кажется: кто-то подкрадывается. Идёт кто-то по скале, всё ближе, ближе... Камень упал. Крикнула морская птица...
Достала Эля из ящика примус, чиркнула спичку - разожгла. Вспыхнул над примусом голубой огонёк, зажурчал. Набрал силу, стал жёлтым, красным, по палатке побежало, заструилось тепло. Шумит примус! Будто появился собеседник: торопится что-то рассказать, шумит взахлёб, а Эля сидит, слушает его и кивает...
Потом привыкла. И к темноте, и к ветру. Бывает, задует он, белой пеной покроется океан. Волны - с размаху - о камень. Гудит скала!.. Посыплет дождь, тонкой водяной плёнкой покроет скалы, траву, тропинки.
И только птицы, верные соседи, по-прежнему галдят, хлопочут.
- Я их тогда и полюбила, - говорит Михтарьянц. - Они бесстрашные! Хотите, расскажу, как они ведут себя в ненастье?
На островок обрушивается шторм, а колония не прерывает дел. Во время самых диких ветров можно видеть в воздухе птиц. Только когда сидят, они поворачиваются носами к ветру да потеснее прижимаются к скале...
И ещё рассказала Михтарьянц: когда на Арий камень первый раз упал туман, она тоже оробела.
Было безветрие. Туман наполз с океана плотной стеной. Стало трудно дышать. На лице, на плечах - мелкие водяные капли. Всё - как в молоке, вытянешь руку - не видно пальцев.
- Туман застал меня на берегу озерка. До палатки - шагов десять, а не дойти. Вдруг упадёшь со скалы? Или подвернёшь ногу... Села я на камень и стала ждать. В тумане, вы знаете, слышен даже самый слабый звук. И вдруг отовсюду понеслись крики, зашуршали крылья. Это взлетали и садились ары, бакланы, ссорились чайки, свистели крыльями топорики. Представляете: в такой туман не выпускают самолёты, бывает, становятся на якорь корабли, а птицы летают!
Молодцы!
Я заметил, как по-особенному научилась здесь Эля ходить. Тихо. Движения плавные, как в замедленном кино. Птицы её не пугаются. Идёт она прямо на чайку, та взмахнёт крылом, отскочит на шаг и продолжает свои дела - рвёт что-то на кусочки, ворчит.
- Будто собака! - сказала Михтарьянц про одну злую чайку.
Мы ходили по острову, и Эля рассказывала про птиц.
ИЗ РАССКАЗОВ МИХТАРЬЯНЦ
