— Ш-ш-ш, все в порядке, — говорит он. — Я несколько недель каждый день работал в Освенциме.
— Я так боялась.
— Знаю. Но теперь я здесь. И хочу кое-что тебе сказать.
— Что?
— Во-первых, позволь мне поцеловать тебя.
Они страстно целуются, сжимая друг друга в объятиях, а потом она отталкивает его:
— Что ты хочешь мне сказать?
— Моя прекрасная Гита, ты меня околдовала. Я люблю тебя.
Ему кажется, он всю жизнь ждал того дня, когда сможет произнести эти слова.
— Зачем? Зачем ты это говоришь? Посмотри на меня. Я страшная и грязная. Мои волосы… Когда-то у меня были прелестные волосы.
— Мне и сейчас нравятся твои волосы, и я буду любить их такими, какими они станут в будущем.
— Но у нас нет будущего.
Лале крепко обнимает ее за талию, заставляет встретиться с ним взглядом:
— Есть. Для нас настанет завтра. В тот вечер, когда меня сюда привезли, я поклялся себе, что выживу в этом аду. Мы все преодолеем и заживем жизнью, в которой будем вольны целоваться, когда захотим, и заниматься любовью, когда захотим. — Гита вспыхивает и отводит глаза, но он ласково поворачивает ее лицом к себе. — Заниматься любовью, где бы мы ни захотели и когда бы ни захотели. Ты меня слышишь? — (Гита кивает.) — Ты мне веришь?
— Я бы хотела, но…
— Никаких «но». Просто верь мне. А сейчас тебе лучше вернуться к себе в барак, пока твоя капо не всполошилась.
Лале собирается уйти, но Гита притягивает его к себе и крепко целует.
— Наверное, мне нужно исчезать почаще, — говорит он, оторвавшись от нее.
— Только попробуй! — Она хлопает его по груди.
* * *
В тот вечер Ивана и Дана забрасывают Гиту вопросами, с облегчением видя, что подруга опять улыбается.
— Ты рассказала ему про своих родных? — спрашивает Дана.
— Нет.
— Почему?
— Не могу. Слишком тяжело об этом говорить… и он был так рад видеть меня.
— Гита, если он действительно тебя любит, то захочет знать, что ты потеряла родных. Он захочет утешить тебя.
— Наверное, ты права, Дана, но, если я ему скажу, мы оба расстроимся, а я хочу, чтобы наше время проходило по-другому. Я хочу забыть, где я нахожусь и что случилось с моей семьей. А когда он держит меня в объятиях, я и правда забываю обо всем, пусть ненадолго. Это плохо, что я хочу убежать от реальности хоть на миг?
— Нет, вовсе нет.
— Простите, что у меня есть мое спасение, мой Лале. Знаете, я от всего сердца желаю того же вам обеим.
— Мы очень рады, что он у тебя есть, — произносит Ивана.
— Довольно и того, что одна из нас нашла свое маленькое счастье, — говорит Дана. — Мы разделяем его с тобой, ты разрешаешь — и нам этого достаточно.
