— Мы не евреи, мы русские солдаты. Мы отстали от своей части, и долбаные фашисты взяли нас в плен и заставили работать. А ты? Еврей?
— Да. Я из большой группы, привезенной вчера из Словакии. Все евреи.
Русские переглядываются. Старший отворачивается, закрыв глаза и обратив лицо к солнцу, предоставив своему товарищу продолжить разговор.
— Оглянись вокруг. Отсюда видно, как много блоков еще строится и какую территорию им надо продолжать расчищать.
Лале приподнимается на локтях и оглядывает обширное пространство внутри забора под током. Вдаль простираются ряды бараков наподобие того, который он помогает строить. Мысль о том, чем может стать это место, повергает его в ужас. Не желая обнаружить свое отчаяние, он не знает, что сказать. Сев на прежнее место, он отворачивается от товарищей и пытается совладать со своими чувствами. Не надо никому доверять, не надо много рассказывать о себе, следует быть осторожным…
Рабочий пристально смотрит на него:
— Я слышал, как эсэсовцы хвастались, что это будет самый большой концлагерь.
— Это правда? — переспрашивает Лале громким шепотом. — Ну, если нам предстоит вместе его строить, мог бы сказать, как тебя зовут.
— Андрей. А этот большой олух — Борис. Он почти не разговаривает.
— Здесь за разговоры могут и убить, — бормочет Борис, протягивая Лале руку.
— Что еще вы могли бы мне рассказать о здешних людях? — спрашивает Лале. — И кто такие эти капо, черт подери?
— Скажи ему сам, — зевает Борис.
— Ну, здесь есть еще русские солдаты вроде нас, но их немного, и есть разные треугольники.
— Такие, как зеленый треугольник на одежде у моего капо? — спрашивает Лале.
Андрей смеется:
— О-о, зеленые — хуже всего. Это уголовники: убийцы, насильники, всякие такие. Из них получаются хорошие охранники, поскольку люди они ужасные. — Помолчав, он продолжает: — Другие попали сюда из-за своих антифашистских взглядов. Они носят красный треугольник. Есть немного с черным треугольником — это лентяи, которые долго не протянут. И наконец, есть ты и твои друзья.
— Мы носим желтую звезду.
— Да, вы носите звезду. Ваше преступление в том, что вы — евреи.
— А почему вы не носите никакого знака? — спрашивает Лале.
— Мы просто враги, — пожимает плечами Андрей.
— Они унижают нас тем, что раздают всем нашу военную форму, — фыркает Борис. — Хуже этого нельзя было придумать.
Звучит свисток, и трое мужчин принимаются за работу.
* * *
Тем вечером заключенные из блока 7 собираются небольшими группами, чтобы поговорить, поделиться тем, что успели узнать, и задать друг другу вопросы. Некоторые уходят в дальний конец барака, где возносят молитвы своему Богу. Эти молитвы какие-то непонятные. Молятся ли они о наставлениях, мщении или примирении с реальностью? Лале кажется, что без наставлений раввина каждый человек молится о том, что для него наиболее важно. И он решает, что это правильно. Он ходит между группами, слушает, но не принимает участия в разговоре.
