Я сжал руку моего друга медбрата, и он, понимая, что я больше не мог сдерживать неотложные вопросы, ответил мне настолько тихо, что голос его был подобен журчанию воды:
– Соблюдайте тишину. Все жители и учреждения Нашего Дома молятся вместе с Губернатором. Давайте же вместе восславлять Невидимое Сердце Небес!
Не успел он закончить свое объяснение, как семьдесят две фигуры начали петь гармоничный гимн, проникнутый неописуемой красотой. Лицо Кларенсио в кругу почтенных товарищей мне показалось преисполненным более интенсивным сиянием. Небесная песнь состояла из ангельских возвышенных нот. В этом помещении царили таинственные вибрации мира и радости, и когда серебряные ноты проделали восхитительное стаккато, вдали в вышине появилось чудесное синее сердце[1] с золотыми прожилками. Прекрасная музыка немедленно ответила на похвалу, которая, возможно, исходила из отдаленных сфер. Затем обильный дождь из синих цветов пролился на нас, но если бы мы попытались, то не смогли бы удержать в руках эти небесные незабудки. Крошечные лепестки, состоящие из божественных флюидов, рассыпались от легкого прикосновения, вызывая в это мгновение обновление энергии.
После того, как молитва была закончена, друг медбрат, присматривающий за мной, помог мне вернуться в больничную палату. Между тем я уже не был так серьезно болен, как несколько часов назад. Первая коллективная молитва в Нашем Доме произвела во мне полную трансформацию. Неожиданное облегчение охватило мою душу. Впервые за многие годы страданий мое бедное сердце, тоскующее и измученное, долгое время остававшееся пустым, наполнилось щедрыми капельками надежды.
На следующий день после глубокого и восстанавливающего сна я испытал радостное благословение от дружелюбного Солнца, свет которого мягко согревал мое сердце. Душеспасительное сияние, проходящее сквозь широкое окно, заполняло все помещение ласковым светом. Я чувствовал себя другим. Новые энергии проявились во мне. Мне казалось, что я жадно пил глотками радость жизни. В моей душе в тени оставалось лишь одно место: тоска по дому, привязанность к семье, которая осталась далеко. Множество вопросов приходило мне в голову, но чувство облегчения было настолько велико, что успокаивало Дух, отдаляя его от любых тревог и беспокойств.
Я захотел встать, насладиться спектаклем Природы, наполненной бризами и светом, но не смог это сделать, придя к заключению, что без помощи моего друга медбрата я не смогу подняться с кровати.
